загрузка...

Загадки детских рисунков

  • 16.06.2010 / Просмотров: 87634
    //Тэги: Гордон   психология   человек  

    Когда трехлетний ребенок берет в руки карандаш, у первых нарисованных им человечков ноги часто растут прямо из головы. Психологи утверждают, что каждому психологическому возрасту между двумя и двенадцатью годами соответствует определенная манера рисовать. О том, как эволюционирует рисунок с возрастом ребенка, сегодня после полуночи психолог Александр Венгер.







загрузка...

Для хранения и проигрывания видео используется сторонний видеохостинг, в основном rutube.ru. Поэтому администрация сайта не может контролировать скорость его работы и рекламу в видео. Если у вас тормозит онлайн-видео, нажмите паузу, дождитесь, пока серая полоска загрузки содержимого уедет на некоторое расстояние вправо, после чего нажмите "старт". У вас начнётся проигрывание уже скачанного куска видео. Подробнее

Если вам пишется, что видео заблокировано, кликните по ролику - вы попадёте на сайт видеохостинга, где сможете посмотреть этот же ролик. Если вам пишется что ролик удалён, напишите нам в комментариях об этом.


Расшифровка передачи


Александр Венгер. Вообще, психология – это всё-таки не очень на-
ука. Мне кажется, что на самом деле психология есть
только там, где остаётся элемент самонаблюдения. Вы
понимаете по себе, что это значит. Вот эмоция, пере-
живание. Сколь не давай определение по энциклопе-
дии, но вот без этой добавки, когда вы понимаете, что
такое «переживание», ничего понять нельзя. Если че-
ловек сам лишён переживаний, то он не поймёт, о чём
идёт речь. Мне кажется, что психология есть только
там, где есть хотя бы небольшая, но вот эта добавочка.
И в огромной мере на ней и держится как раз, в част-
ности, понимание рисунка.
Александр Гордон. Всё-таки тогда уж очень широкое поле для кри-
тики открывается. Ведь вы должны убедить не только
того, кого назовём «пациентом», хотя речь идёт не о
клинической в данном случае психологии…
Александр Венгер. Иногда и о клинической.
Александр Гордон. Но вы ж должны убедить оппонентов, которые
неизбежно возникают при таком подходе к анализу ри-
сунка, что тот результат, который вы выдаёте, всё-таки
близок к действительности. Что, используя результат
анализа рисунка, можно предпринимать какие-то дей-
ствия, направленные на улучшение либо клинической
картины, либо использовать его другими способами.
Александр Венгер. Давайте попробую.
Александр Гордон. Давайте.
Александр Венгер. Просто на вас. Вот рисунок. Значит, что мне
бросается в нём в глаза. Очень солидные опоры –
раз. И огромное количество колючек. Я не знаю, вид-
но ли вам, что это колючки, они могут быть похожи на
шерсть. Но ребёнок, который нарисовал это существо,
чётко объяснил, что это колючки. Существо это не су-
ществующее. Такую задачу я перед ним поставил в ка-
честве теста. Я его попросил придумать и нарисовать
животное, которого не бывает на самом деле, никогда
не было и нет ни в каких там сказках или в компьютер-
ных играх. Такой очень хороший отечественный психо-
лог Майя Захаровна Дукаревич придумала этот тест,
разработала. И он придумал вот такое животное. Да-
вайте смотреть, для чего могут быть нужны животному
в таком количестве колючки, покрывающие всё его те-
ло. Обычно для защиты, правда?
Александр Гордон. Для защиты, да.
Александр Венгер. Для чего бы ещё. Откуда может быть у ребёнка
идея, что животному, даже самому что ни есть несуще-
ствующему, необходима мощнейшая защита? Посмо-
трите, вот очень любопытно, у него сверху большие та-
кие иглы. Я понимаю так, что это своего рода оружие.
Александр Гордон. Они больше на ёлочки похожи.
Александр Венгер. Вот каждая из этих игл защищена опять же мел-
кими колючками. То есть даже своё оружие и то на вся-
кий случай надо защитить. Дальше – вот эти три мо-
гучие ноги. Животному нужна серьёзная опора. Даль-
ше – ушки на макушке. Надо три уха – много. Надо всё
слышать. Складывается это в некую общую картину?
Александр Гордон. Ну, пока нет. Потому что там один глаз я вижу,
например.
Александр Венгер. Это вы имеете в виду посередине туловища?
Александр Гордон. Нет, вот в голове у него один глаз. И что-то вроде
клыков, которые торчат оттуда тоже.
Александр Венгер. Я указываю на то, что я до сих пор назвал скла-
дывающими эту некую картину. Мне кажется, что скла-
дывается потребность в защите, опоре или необходи-
мость быть очень внимательным к тому, что происхо-
дит вокруг.
Александр Гордон. А я так легко не соглашусь. Знаете поче-
му? Предположим, этот ребёнок накануне смотрел ка-
кой-нибудь замечательный фильм из серии Би-би-си
«Дикая природа», где он увидел слонов, гуляющих на
воле, за которыми охотятся какие-нибудь злые люди.
Где он увидел еловые леса и зайцев в этих еловых ле-
сах. И когда вы попросили у него создать животное,
которого не бывает, он вспомнил эти три образа, кото-
рые у него запечатлелись буквально накануне и кото-
рые в дальнейшем в его жизни могут не сыграть ника-
кой роли. И сказал, что это будет «слонозаяц», порос-
ший сосновым лесом. И вот мы получили «слонозай-
ца», который порос сосновым лесом.
Александр Венгер. Замечательное возражение, идеально пра-
вильное, потому что если на основе того, что я сейчас
рассказал, мы сделаем вывод о ребёнке, то именно
то, о чём вы говорите, будет совершенно неправильно.
На основе этого мы имеем право только на одно – по-
строить гипотезу и выяснить в какой сфере нам надо
искать проблему. Может оказаться, что гипотеза оши-
бочна, но на то она и гипотеза. И тогда мы будем стро-
ить новую гипотезу. Вообще, рисуночные тексты – это
прикидочные тесты. Они не доказательны. Но зато они
дают очень богатую картину. Не очень надёжную, не
очень достоверную. Но если просто посмотреть на че-
ловека, что-то ведь можно представить о нём.
Александр Гордон. Разумеется.
Александр Венгер. Разумеется. Послушать, побеседовать с ним.
Да? Иными словами, рисунки дают чуть более надёж-
ную информацию, чем вот такой общий взгляд, и глав-
ное, что они нам позволяют, это заглянуть быстро в
разные сферы. Если я попрошу нарисовать семью, то я
могу также в прикидку, очень приблизительно, предста-
вить себе, как ребёнок воспринимает семейные взаи-
моотношения. Вот как раз нам показали семью. Посмо-
трите, там вот справа папа, слева мама, более или ме-
нее по середине сам автор рисунка – Боря, а внизу ма-
люсенькая-малюсенькая младшая сестрёнка. Но, во-
обще говоря, это очень давняя культурная норма – изо-
бражать главного большим. Это ещё и на египетских
рисунках присутствует – огромный фараон.
Александр Гордон. В первую очередь вспоминается Египет.
Александр Венгер. Маленькие свободные египтяне и совсем ма-
люсенькие рабы. Да? И почему только Египет? А
возьмите любую картину, где изображён какой-нибудь
вождь. Всё равно – Сталин, Мао Цзедун или Ленин.
Чисто реалистическими средствами достигают то же
самое: поместят на первый план или на балкон обяза-
тельно вождя. Но ни один художник никогда не позво-
лит себе сделать внизу вождя, а над ним подчинённых.
Нет, это общая культурная норма, и она очень рано
усваивается ребёнком. И не случайно в языке это со-
впадает, да? Высокий. А дальше надо объяснять. Вы-
сокий по росту или по положению. Не случайно это од-
но и то же слово. Это очень тесно ассоциированная
вещь. Опять же только на уровне предположения, но
можно предположить, что в семье весьма чёткая ие-
рархия, а ребёнок очень тщательно старается их рас-
пределить. Явно, что самый главный в этой семье па-
па. Ну, дальше мама. А вот что маленькая сестрёнка
занимает на самом деле столь малое место, крайне со-
мнительно. Скорее, автору рисунка хотелось бы, что-
бы она была там совсем незаметной. Видите, это ги-
потеза. Не исключено, что сестра действительно зани-
мает такое малое место. Но это очень сомнительно.
Александр Гордон. Скорее, тут ревность, поскольку размещена она
ближе к маме, хотя и очень маленькая.
Александр Венгер. Да, да, да.
Александр Гордон. Очевидно, что мама больше времени уделяет
вот именно этому ничтожеству. Зато с папой то уж я на
короткой ноге.
Александр Венгер. Вы начинаете сейчас рассуждать именно таким
образом, каким мы и рассуждаем. Любой рисунок, хо-
чет того человек или не хочет, это какое-то сообщение.
Оно может быть сознательным, оно может быть неосо-
знанным. Вот, пожалуйста, здесь. Другая ситуация.
Александр Гордон. Другая картина, ну да.
Александр Венгер. Лёня – это автор рисунка с гигантскими кулака-
ми, да? Рядом с ним папа, пониже. Причём двойствен-
ность некая: голова у папы даже выше Лёниной. Но
всё-таки верхняя точка рисунка – это Лёнин кулак. Ма-
му вполне можно нарисовать и лежащей под ногами,
ничего страшного. А, кстати, попробуйте поставить се-
бя на место автора рисунка и представить себе, могли
бы вы внутренне позволить себе нарисовать у себя под
ногами какого-нибудь крупного деятеля, к которому от-
носитесь с большим уважением. Не рискнули бы. Не
рискнули не потому, что другие осудят, а потому, что
вот как-то…
Александр Гордон. Не помещается.
Александр Венгер. Да. Ощущение – «неправильно будет». Я, зна-
ете, иногда родителям говорю, когда консультирую. Я
объясняю, что всё-таки имеет какое-то значение рас-
положение ребёнка. Представь себе, говорю, такую си-
туацию. Что я вас попрошу нарисовать на одном листе
себя и Гитлера. Уж, наверное, вы, скорее всего, просто
откажитесь. Скажите: «Не буду». Но если вы очень по-
корный человек, то нарисуете. Но уж, наверняка, рас-
положите его в самом дальнем конце от себя. Пото-
му что даже на рисунке не хочется себя помещать ря-
дом с кем-то неприятным или рядом с тем, с кем ты
не чувствуешь реальной близости. Особенно когда это
ребёнок. У него эти образы идут абсолютно непроиз-
вольно и неосознанно.
Вот это, на мой взгляд, очень выразительная кар-
тина, целая маленькая поэма. Девочка: «Я хочу об-
щаться, мечтаю». И мама: «Нет». Видите, они как раз
на противоположных концах листа. Но не потому, ко-
нечно, что не хочется. А потому, что ощущение семьи
такое. Кстати, здесь очень интересна жалоба мамы.
Кстати, я уже сказал, что рисунки только для гипотез
дают основания.
Александр Гордон. Ну да, пришла к вам не девочка, привела её ма-
ма всё-таки.
Александр Венгер. Конечно. И очень важно сопоставить с другой
информацией. У мамы жалоба такая: девочка очень
жестокая, настаивает на своём до истерики. Я её бью,
а она продолжает настаивать на своём. Итак, анали-
зируя слова мамы «жестокая девочка, я её бью» и то,
что нарисовано на картинке, я вижу, что это полностью
соответствует одно другому. Мама мне сама сказала,
что она не хочет идти навстречу девочке. Она тоже не
очень сообразила, что она подразумевала под этими
словами. Но ведь сказала это. Девочка нарисовала то
же самое. Вот тогда я уже…
Александр Гордон. Гипотеза получила подтверждение.
Александр Венгер. Ну, может быть, ещё не подтверждение, ведь
одного наблюдения мало. Но когда-то таких наблюде-
ний наберётся достаточно, мы можем нащупать про-
блему. В данном случае, если вы хотите, чтобы ваша
девочка не устраивала истерик, то надо постараться
удовлетворить её потребность во внимании, в эмоци-
ональном контакте. Да, у этой девочки очень высока
эта потребность. Есть и на рисунке некоторые призна-
ки этого. И в других методиках они выявились. Эту по-
требность в данном случае трудно удовлетворить, по-
тому что она очень сильна.
Александр Гордон. Видимо, ещё потому что семья неполная.
Александр Венгер. Вы правы. В частности и от этого. Но не у всех
детей, у которых неполная семья, столь мощная по-
требность во внимании. Но это один из факторов, да.
Не в том дело, что мама просто, так сказать, особо же-
стокая, если обернуть на неё её жалобу по поводу доч-
ки. А, действительно, эту потребность девочки удовле-
творить не так просто. Но, если её не удовлетворять,
то, конечно, девочка будет самыми разными средства-
ми пытаться её удовлетворить.
Александр Гордон. И всё-таки, если можно, чуть-чуть вернёмся на-
зад. Мы говорили уже о системе тестов, которая суще-
ствует, о том, как их можно интерпретировать, какие ги-
потезы вы получаете с помощью этих тестов. А когда
вообще появилась идея, что рисунок может что-то ска-
зать о ребёнке? Да ещё мы знаем, что все дети рисуют
практически одинаково. А тут…
Александр Венгер. Маленькие дети.
Александр Гордон. …А тут, оказывается, можно судить об индиви-
дуальных чертах развития и даже о ситуации в семье и
во внешнем мире ребёнка, исходя из этих загогулинок
странных. Вот об истории вопроса, если можно чуть-
чуть.
Александр Венгер. Когда впервые, я, к сожалению, не могу сказать.
Потому что очень давно, во всяком случае, в 19-м веке,
очень многие и разные авторы об этом писали. И у мно-
гих были идеи, так сказать, изучения детского рисун-
ка. Я думаю, что ни один крупный детский психолог не
обошёл эту тему. Но, как правило, говорили вскользь.
Я имею в виду, что тут нет ни одного автора, который
первым заметил и сразу достаточно подробно описал
этот вопрос. Так, между прочим, поминали очень мно-
гие: Бюллер, Штерн, Гезелл, ну, очень многие крупные
психологи.
Всерьёз подробно изучила рисунки детей разного
возраста и разработала своего рода шкалу Флоренс
Гуденаф, которая является создателем первого рису-
ночного теста. Этот тест так и называется «Нарисуй
человека». Это конец 20-х годов. Первая публикация
была в 1926-ом году. Следующая, более полная, была
напечатана в 1929-ом.
Вот мы как раз с вами сейчас видим ранние рисунки,
в основном здесь так называемые «головоногие». Их
дети действительно рисуют примерно одинаково, как
вы можете убедиться. Здесь разные рисунки, в общем
сильно похожие друг на друга. Где-то примерно в 3 го-
да, у некоторых детей чуть раньше трёх лет, у некото-
рых чуть позже, появляется вот такой способ изобра-
жения. Очень, кстати, странно, почему никто не рисует,
скажем, «пузонога», ведь тело тоже большая деталь,
да? А всё-таки практически все дети начинают имен-
но с «головонога». Есть голова, есть ноги, и довольно
часто, но уже не обязательно, – руки. На голове почти
всегда есть глаза, довольно часто – рот, на первых ри-
сунках, как правило, нет носа. Вот здесь сейчас рису-
нок, где есть волосы. То есть могут быть какие-то до-
полнительные детали.
Но кстати, вот тоже довольно странная вещь. Мо-
жет иногда появиться нос, могут появиться волосы, но
на ранних рисунках (на рисунках трёхлеток) никогда не
появляется туловище, я имею в виду тело. Кстати, раз-
ные авторы опять же по-разному это объясняли, неко-
торые утверждали, да и продолжают полагать…
Ведь ребёнка очень трудно расспросить. Потому
что, если его спрашивать: «Что это?», он говорит: «Ну,
человек». Начинаешь показывать: «Вот это что, руч-
ки?» – «Да». – «Вот это что будет?» – «Это? – скажет
он. – Голова». Но откуда мы толком знаем, что…
Александр Гордон. Он называет головой.
Александр Венгер. Да, что он называет головой. Поэтому некото-
рые авторы полагают, что это на самом деле всё-таки
не голова, а образ всего тела вместе с головой. Ска-
зать, почему именно так дети начинают рисовать, до-
статочно трудно. Что есть, так это некоторые чёткие па-
раллели. Например, в гораздо более раннем возрасте,
не в три года, а в три месяца, и даже гораздо рань-
ше, первое, на что реагируют младенцы, это челове-
ческое лицо. Это первое, на чём они начинают сосре-
дотачивать взгляд, на чём дольше всего сосредотачи-
вают взгляд. Можно, кстати, взять маску: она работает
так же, как лицо, и даже ещё эффективнее, потому что
там подчёркнутые глаза. То есть, возможно, за этим да-
же есть какие-то биологические основы. Но, в любом
случае, что уж точно не гипотеза, а факт, это то, что ли-
цо – это действительно самое информативное, и для
ребёнка это самое главное, а собственно, и для взро-
слого тоже. Опять же, когда человек с нормальным об-
щением разговаривает с другим человеком, он опять
же смотрит ему в лицо, в глаза, ребёнок самое главное
выделяет.
Александр Гордон. Простите, я просто уточню. Действительно, сей-
час провели какие-то исследования, что есть опре-
делённый участок в головном мозге, который отвечает
за распознавание именно лица, то есть вот этого ова-
ла с крестом, по сути дела…
Александр Венгер. Не с крестом, а именно с глазами.
Александр Гордон. Когда проводили опыты, там делали и крест. То
есть одинаково хорошо узнаётся и то, и другое. Тогда
все дети, вне зависимости от культурной среды, долж-
ны рисовать одинаково: и китайцы, и негры, и северо-
американцы, и восточноевропейцы. Так это или нет?
Александр Венгер. Пока мы находимся на этом уровне, это так. Од-
но только важное добавление. Это так, если ребёнок
вообще рисует, если в культуре вообще это есть. Но,
собственно, я думаю, вы сами понимаете, что если
ребёнку не дать карандаш и не показать, что карандаш
оставляет след, не показывать картинок, изображений,
то, конечно, он просто никак не будет рисовать.
Но действительно, во всех культурах начинается с
«головонога». Хотя даже здесь есть отличие, и не толь-
ко в далёких культурах, но и в гораздо более близких.
Скажем, европейские дети сравнительно часто выно-
сят отдельные части лица за пределы самого контура,
то есть вот тут лицо, а рядом с ним, скажем, нарисован
рот. А в российской культуре нет этого. Видимо, потому,
что мы очень рано, гораздо раньше, чем это принято
в Европе и гораздо более целенаправленно, чем это
принято в Европе или в Штатах, учим детей рисовать.
Там больше идёт упор на самовыражение ребёнка. У
нас обычно родители показывают, как правильно рисо-
вать. То есть уже начинается это культурное влияние.
Но всё равно и там, и там – «головоног».
Александр Гордон. Но норма уже вводится другая.
Александр Венгер. Да, да. И чем дальше, тем больше этих культур-
ных отличий, ребёнок начинает вписываться именно в
свою культуру. Кстати, опять же очень похожий процесс
происходит и в другой области, – скажем, в овладении
речью. Показано, что первые вокализации, то есть зву-
ки, издаваемые ребёнком, не связаны с культурой. То
есть в этих звуках можно найти фонемы, звуки речи из
самых разных языков. Там будет и носовое «ну-у», ко-
торое есть, скажем, в английском, и горловое «к», ко-
торое я не могу воспроизвести, которое есть в грузин-
ском, и типичные для русского языка фонемы – коро-
че, всё на свете. А чем дальше, тем меньше остаётся
«чужих» фонем, и ещё до того, как ребёнок овладевает
речью как таковой, в его лепете уже оказываются звуки
своего родного языка. Слова ещё он не умеет произ-
носить, но звуки родного языка уже произносит, то есть
того, на котором говорят те, кто его окружают. Кстати,
если его окружают люди, говорящие на разных языках,
то, конечно, фонемы всех этих языков у него будут.
Точно то же самое и здесь, тот же процесс. Начинает
он, так скажем, с малой зависимости от культур. Хотя
я ещё раз повторяю, что всё-таки важно, чтобы в куль-
туре вообще имелась культура рисунка…
Александр Гордон. Ручка, плоскость и необходимость.
Александр Венгер. Да, да. Но дальше всё больше и больше он
встраивается уже именно в свою культуру.
Александр Гордон. Но вот на этом уровне, на уровне «головоногов»,
никакой гипотезы ещё, наверное, высказать нельзя по
поводу того, как развивается ребёнок и его окружение.
Слишком унифицировано это всё, да?
Александр Венгер. Просто гипотезы будут из очень разной сферы.
Чем младше ребёнок, тем больше говорит его рисунок
об уровне его общего умственного развития. Правда,
нельзя сказать, что ребёнок, начавший рисовать в пол-
тора года, обязательно гениален. Но вот ребёнок, кото-
рый в три года ещё не начал рисовать даже простень-
ких «головоногов», притом, что имел и карандаши, и
бумагу, это может настораживать. Нет ли вообще не-
которой замедленности в темпах умственного разви-
тия? Далее он медленно переходит к следующей фа-
зе, которую нам, в частности, сейчас показывают. Это
фаза схемы, на которой уже есть туловище. Но мы тут
проскочили несколько фаз, потому что тут уже, видите,
стали руки и ноги не палочками, а приобрели толщину
и находятся они не посередине туловища, как вначале,
когда дети рисуют руки, растущими как бы из середины
туловища. А здесь они уже растут от верха туловища.
Это уже схема 4-5 лет.
Насколько быстро ребёнок проходит эти этапы,
очень многое говорит о его общем умственном разви-
тии. И вот этот тест Гуденаф «Нарисуй человека», ко-
торый я уже назвал, это как раз и есть тест умственного
развития. А чем старше ребёнок, тем меньше говорит
нам его рисунок об его умственном развитии. Вот нам
сейчас показывают замечательный рисунок, который
имеет отношение к умственному развитию. Это рису-
нок старшего подростка, 15-летнего мальчика, и про
умственное развитие он ничего не скажет. Кроме того,
что, по всей видимости, оно в норме, не ниже нормы.
Видите, рисунок на очень хорошем уровне. Но хоро-
ший уровень рисунка в 12-15 лет или у взрослого чело-
века говорит вовсе не о хорошем общем умственном
развитии, – оно может быть хорошее, а может быть и
плохое, – он говорит просто о том, что человек этим
занимался.
Александр Гордон. Получил навык.
Александр Венгер. Учился, да.
Александр Гордон. Или у него есть способности.
Александр Венгер. Да. Но зато чем дальше, тем больше это нам
говорит об эмоциональных особенностях, об особен-
ностях личности характера. Вот смотрите, на этом ри-
сунке изображён очень могучий мужчина.
Александр Гордон. А это тот же самый тест Гуденаф, да? «Нарисуй
человека»?
Александр Венгер. Вы знаете, это тест, который по-русски перево-
дится также. По-английски один тест называют «Drawa-
Man», другой тест называют «Draw-a-Person». Хотя
по-русски и то, и другое – «человек».
Александр Гордон. Понятно.
Александр Венгер. И этот вариант разработан другим учёным, то-
же женщиной, Карен Маховер, уже в конце 40-х лет –
начале 50-х. Инструкция та же самая. Но, если Гуде-
наф давала эту инструкцию детям, и оценивала уро-
вень их умственного развития, и разработала крите-
рий, позволяющий оценить уровень умственного раз-
вития, то Маховер давала эту инструкцию взрослым
людям и разработала критерии, позволяющие оцени-
вать эмоциональные особенности, особенности лич-
ности, характера, отношения к определённым сферам.
А потом стали уже интерпретировать и детские рисун-
ки с использованием критериев Маховер. Правда, дет-
ские, но не совсем для маленьких детишек. Скажем,
рисунок шестилетнего ребёнка можно, а четырехлет-
него не получится.
Александр Гордон. Ещё нет навыка, он ещё не может адекватно вы-
разить…
Александр Венгер. Да. Поэтому и там, и там рисунок о многом го-
ворит. Но о разном. Если посмотреть на рисунок этого
мощного мужчины, то как, на ваш взгляд, выглядит ав-
тор этого рисунка?
Александр Гордон. Я думаю, что это щуплый, прыщавый подросток,
небольшого роста, которого в школе…
Александр Венгер. Замечательно. Но с ростом, правда, здесь вы
немножко ошиблись, он высокий. Но он действитель-
но щуплый, он явно ощущает свою недостаточную му-
жественность. И она для него очень значима. Там и
чисто сексуальная символика есть: ширинка подчёрк-
нута, очень так чётко выделена. И более отдалённые
признаки мужественности – могучие плечи, могучие
руки, одна из них сжата в кулак. А при этом, скажем, в
том же рисунке, если вы обратили внимание, глаза за
чёрными очками.
Александр Гордон. А можно посмотреть этот рисунок?
Александр Венгер. А глаза, видите, глаза за чёрными очками.
Александр Гордон. В определённой степени, да.
Александр Венгер. От силы, от уверенности в себе редко люди пря-
чут глаза. И идея такая вряд ли возникнет. У него есть
потребность как раз закрыться, заслониться. Не так,
как вот на том первом рисунке, где было несуществу-
ющее животное, выражавшее потребность защитить-
ся. Нет, здесь не видно потребности в защите. А вот
закрыться, чтобы не очень видели, что у меня внутри,
это нужно.
Кстати, вы правильно сказали, что он щуплый. Но на
самом деле он мог бы быть накачанным – таким же,
как он нарисовал себя. Он мог бы и на самом деле со-
бой заняться в этом направлении. А вот что личностно
он щуплый и сомневающийся в своей мужественности,
это всё равно бы осталось. Таких много накаченных,
они вроде мощные, могучие. Но почему? Не потому,
что он уверен в себе, не потому, что он чувствует себя
действительно хозяином жизни. А потому, что он чув-
ствует себя внутри-то тем маленьким и слабым, каким
он был раньше. А этим торсом он как бы демонстриру-
ет себя миру.
Здесь есть ещё одна особенность, уже из совершен-
но другой области. Посмотрите, какое огромное коли-
чество мелких деталей и сколь они тщательно вырисо-
ваны. Вот тут уже можно вполне серьёзно выдвинуть
не такую слабую гипотезу, которую надо очень и очень
проверять, а весьма надёжную гипотезу о том, что у
человека есть повышенная, по сравнению со средним
уровнем, педантичность, аккуратность; мы называем
это «вязкость», то есть он застревает на чём-то. Дело
в том, что если нет этого качества у человека, он про-
сто не сможет так одинаково шнурочки рисовать или
пуговки. Он начнёт, а потом они у него начнут менять-
ся. Для этого нужно очень большое терпение, пункту-
альность. Ну, на бытовом языке это называется «за-
нудность». Вот об этом можно сделать уже очень уве-
ренное предположение.
Есть ещё одно качество, о котором тоже с очень
большой уверенностью можно сделать предположе-
ние. Человек нам очень многое показывает. Он пока-
зывает, какой он есть или каким бы хотел быть. Тут и
татуировка на руках. Я сначала сказал про огромное
количество единообразных деталей. Но здесь ещё к
тому же очень много и разнообразных деталей. Если
бы он был просто таким «вязким занудой», то он бы
ограничился этими однообразными деталями. Он всё
время ищет, чем бы ещё себя снабдить. И это тракту-
ется точно так же, как если человек на себя всё это на-
денет. Он может не рисковать надеть на себя. Что мы
подумаем? Что для него очень важно впечатление, ко-
торое он производит. На нашем языке это называется
«демонстративность». Он стремится себя подать, себя
продемонстрировать. Для него очень важно, как он вы-
глядит в глазах окружающих. Может быть, даже важ-
нее, чем какой он есть на самом деле. Важнее создать
свой образ в глазах окружающих, чем, скажем, самому
на самом деле стать таким.
Вот нам показали этот профиль. Посмотрите, здесь
уже совсем другое впечатление. Вот как бы вы сфор-
мулировали впечатление, которое он производит?
Александр Гордон. А возраст какой?
Александр Венгер. 14 лет, мальчик.
Александр Гордон. Я затрудняюсь здесь какие-нибудь предположе-
ния сделать.
Александр Венгер. Впечатления не о мальчике, а просто, какое
впечатление на вас производит этот рисунок?
Александр Гордон. Ну, такая ярко выраженная агрессия с некой
ущербностью при этом.
Александр Венгер. Так это называется на вашем простом языке.
Так вот на нашем простом языке это называется точно
так же. На нашем профессиональном простом языке
– агрессивность, да, просто те же самые слова. Мрач-
ность. Кстати, когда я смотрю на этот рисунок, то пона-
чалу тоже думаю не в этих словах, не в словах «агрес-
сивность» и так далее, а скорее «злобный, мрачный».
Потом мне важно это перевести на свой язык, на про-
фессиональный, чтобы соотнести со всем рядом ис-
следований, выполненных по поводу этого. Потому что
исследования всё-таки про агрессивность, а не про
злобность.
Здесь ярко выраженный, конечно, негативизм, про-
тивопоставление себя окружению, в данном случае
конкретно мне. Ведь этот рисунок делается по моему
указанию, по моей просьбе.
Александр Гордон. Но он стоит-то в профиль. Вот это странно.
Александр Венгер. Это-то как раз очень типично для негативизма.
Александр Гордон. Да?
Александр Венгер. Он отвернулся, он не желает со мной общать-
ся, и его персонаж не желает со мной общаться, он по-
луотвернулся, и бывает, что рисуют со спины совсем.
Это более выраженный признак негативизма. Сжатые
кулаки. И смотрите, в отличие от предыдущего, здесь
тоже присутствует неуверенность в себе. Но здесь это
совсем явно, здесь ему даже скрытие не удаётся. Вы
правильно сказали насчёт ущербности, и при этом он
настолько сильно её ощущает, что он вовсе её не мо-
жет скрыть. Там есть хотя бы эта внешняя защита. А
здесь и внешней защиты нет, а есть только агрессия.
Причём, агрессия тоже очень такая аккуратная, чтобы
не получить самому. Например, если он не хочет рисо-
вать, – а он не хочет, иначе бы он такое не нарисовал
мне, – он бы мог сказать: «Не буду». Но это сказать он
не рискует. Это очень острый подростковый кризис.
Александр Гордон. Я бы стал фантазировать совсем в другую сто-
рону и сказал, что он из очень небогатой семьи и что у
него давно не было новой обуви. Потому что из всего
рисунка только лицо своё собственное и вот кроссовки
– что там, кеды – он вырисовал с определённой тща-
тельностью.
Александр Венгер. Вы знаете, каждая часть тела имеет прямое
значение и может быть подчёркнута в связи с этим пря-
мым значением. И тогда ваша гипотеза вполне имеет
право на существование. Но кроме того, есть ещё и
символическое значение. Ноги – это ещё опора. И у не-
го проблема в том, что у него недостаточное ощущение
устойчивости в мире. Вы знаете, говорят: «Крепко сто-
ит на ногах». Вот если он полагает, что он очень пло-
хо, слабо стоит на ногах, то опять же могут оказаться
подчёркнуты ноги.
И если вы видите, эта фигура ещё немножко пада-
ющая. Что заставляет меня, скажем, скорее склонить-
ся ко второй гипотезе, что здесь это идёт в символиче-
ском значении, а не в прямом. Хотя ещё раз повторяю,
обязательно надо рассмотреть и ту, и другую версии.
Причём, вашу очень просто проверить: во-первых, по-
смотреть на его обувь, потом спросить у родителей.
Александр Гордон. Очень жаль, что нам времени мало остаётся.
Как быть, когда на одной картинке вдруг возникают де-
тали, которые явно противоречат друг другу? Бывает
же такое.
Александр Венгер. Сплошь и рядом. Потому что опять же, как в
самом начале вы сказали, может быть, он вчера по-
смотрел такую-то картину, и поэтому у него этот образ.
Всегда могут оказаться совершенно случайные вещи.
И каждая деталь может говорить об очень разных ве-
щах. Об одном, другом, третьем, четвёртом, пятом.
Пять гипотез я могу выдвинуть на основе одной и той
же детали. Я беру другую деталь, она говорит о ка-
ких-то других пяти вещах, возможно, говорит, может
быть, и не говорит. Две из них совпали. И тогда я гово-
рю, что это, возможно, случайность, а вот эти две, мо-
жет быть, – я пока ничего больше не говорю – не слу-
чайность. Если ещё один признак работает, тогда я го-
ворю: «О, почти наверняка это не случайность».
Но иногда есть очень яркие, вот такие, как здесь, на-
пример, детали. Посмотрите, мощно вырисованы ноги,
лопата, человек очень старался. А вот голова практи-
чески не поместилась. Маловажная деталь. Вот такое
вряд ли может быть случайностью. Это уже почти на-
верняка называется «очень высокая импульсивность»,
то есть отсутствие планирования, контроля за своими
действиями. А в данном случае – посмотрите, какая
эмоциональная нагрузка, судя по этому нажиму, – это
очень мощная эмоциональная нагрузка. Можно думать
уже и о психическом отклонении. Предварительно ду-
мать, но обязательно надо проверить именно этот во-
прос – подробно, по-разному, уже более надёжным ме-
тодом. Потому что импульсивность точно есть.
Александр Гордон. В вашей собственной практике рисуночные те-
сты, если оценивать в процентах от рабочих гипотез,
какое место занимают? Ну, скажем, насколько вы по-
лагаетесь на них, насколько они вам необходимы?
Александр Венгер. Предварительная информация у меня идёт
просто вся в рисуночных тестах. А вот дальше – про-
верка этих гипотез, там очень много разных тестов ис-
пользуется. Но в итоге получается, что рисунок чело-
века используется чаще, чем все остальные методы,
потому что его я всегда использую. Кстати, в опросах
американской ассоциации тоже выяснилось, что вооб-
ще чаще всего из всех тестов практические психологи
используют рисунок человека.
Александр Гордон. Практические психологи, хочу я подчеркнуть, и
обращаюсь к аудитории, как бывает иногда в рекла-
мах. Не пробуйте повторять это дома! Это всё-таки
удел профессионалов. Потому что так можно и себя
довести до чего угодно, и ребёнка.
Александр Венгер. Очень ценный комментарий потому, что деталь
может говорить о самых разных вещах. А может не го-
ворить ни о чём вообще. А мы начнём делать выводы.
Александр Гордон. Да, безумно любопытно. Скажите, пожалуйста, а
вот в наш век компьютеризации не появилось искуше-
ние давать им готовые части, готовые детали рисунка
с тем, чтобы они их компилировали вместе…
Александр Венгер. Сейчас есть большое количество тестов дори-
совывания. Это не просто компилирование, но даётся
начало, которое можно очень по-разному…

Обзор темы


«По рисункам человека можно определить склад его личности, понять его отношение к разным сторонам действительности», — небезосновательно утверждает профессор А. Л. Венгер, автор специальной книги «Рисуночные психологические тесты». Рисунки позволяют оценивать психологическое состояние и уровень умственного развития, диагностировать психические заболевания. Во всем мире рисуночные тесты стали главным инструментом практических психологов.
Прежде всего, рисунок может быть индикатором уровня развития ребенка. При нарушениях в умственном развитии наблюдается запаздывание в переходе ребенка от стадии к стадии, «застревание» на ранних стадиях. Эта закономерность и позволяет оценивать умственное развитие с помощью рисуночных тестов.
Люди начинают рисовать сами по себе в раннем детском возрасте, примерно в 3 года. Рисование ребенка, отмечал известный психолог и исследователь творчества Л. С. Выготский, составляет преимущественный вид детского творчества в раннем возрасте. По мере того как ребенок растет и входит в период позднего детства, у него обычно наступают разочарование и охлаждение к рисованию. Исследователи относят это охлаждение к возрасту между 10 и 15 годами. После этого охлаждения иногда наступает снова интерес к рисованию в возрасте от 15 до 20 лет. Но этот новый подъем изобразительного творчества переживают только дети, обладающие повышенной одаренностью в художественном отношении. Большинство же детей застывает уже на всю жизнь на той стадии, в которой застает их этот перелом, и рисунки взрослого человека, никогда не рисовавшего, в этом смысле очень мало отличаются от рисунков 12–13-летнего ребенка.
Отказ от рисования приходится на возраст свыше 13 лет, период полового созревания, когда у взрослеющего человека изменяется система ценностей. Это детское охлаждение к рисованию, в сущности, скрывает за собой переход рисования в новую, высшую стадию развития, которая становится доступна только или при благоприятных внешних стимулах, как, например, преподавание рисования в школе, художественные образцы дома, или при специальном даровании к этому виду творчества. Для того чтобы понять перелом, который претерпевает детское рисование в этом периоде, следует наметить в самых кратких, чертах основные вехи, по которым идет развитие рисования у ребенка. Систематические опыты над детским рисованием, распределяют весь процесс развития детского рисунка на 4 ступени.
Если оставить в стороне стадию каракулей, штрихов и бесформенного изображения отдельных элементов и начать сразу с той поры, когда у ребенка появляется рисунок в собственном смысле слова, мы застаем ребенка на первой ступени или на ступени схемы. На этой ступени ребенок рисует схематические изображения предмета, очень далекие от правдоподобной и реальной передачи его. В фигуре человека обычно при этом передается голова, ноги, часто руки и туловище. И этим все изображение человеческой фигуры ограничивается. Это так называемые головоноги, т. е. схематические существа, изображаемые ребенком вместо человеческой фигуры. Интересно, что каждый из нас однажды в возрасте трех или четырех лет, охваченный спонтанной жаждой творчества, рисовал этого самого головонога!
Существенным отличием этой стадии является то, что дети рисуют в этом возрасте по памяти, а не с натуры. Для них не важны «взрослые» законы рисования. Ребенок рисует то, что он знает о вещи, то, что ему кажется в вещи наиболее существенным, а вовсе не то, что он видит. Он передает свое представление о том, что рисует. Когда ребенок рисует всадника на лошади в профиль, он честно рисует у всадника обе ноги, хотя наблюдателю сбоку видна только одна. Когда он рисует человека в профиль, он делает на рисунке два глаза. Человечек в одежде рисуется по определенному правилу. Сначала он голенький, а потом на него надеваются штаны, рубашка и шапка. Карманы при этом совершенно прозрачны, и видно, что в них лежит.
Получается то, что правильно называется рентгеновским рисунком. Когда ребенок рисует человека в одежде, он рисует у него ноги под одеждой, которые ребенку не видны. Другим ясным доказательством того, что на этой ступени ребенок рисует по памяти, являются внешняя несообразность и неправдоподобность детского рисунка. Такие большие части человеческого тела, как туловище, часто вовсе отсутствуют в рисунке ребенка. Ноги растут прямо из головы, а иногда и руки. Части тела соединены часто совершенно не в том порядке, в каком ребенок имеет случай их наблюдать на чужой человеческой фигуре. Трех или четырехлетний ребенок может нарисовать человека без волос, ушей, торса и рук, что далеко отстает от его знаний. Как же можно это объяснить? Психологи объясняют это тем, что маленький художник гораздо более символист, чем натуралист, что он нисколько не заботится о полном и точном сходстве, а желает только самого поверхностного указания. Само собой разумеется, что этой бедности обработки, происходящей от недостатка серьезной художественной цели, способствуют и технические ограничения. Круглое лицо с двумя поддерживающими линиями соответствует тому, что ребенку сделать легко и удобно. Схемы ребенка весьма целесообразны, потому что схемы, совершенно как и понятия, содержат только существенные и постоянные признаки предметов. Ребенок, рисуя, передает в рисунке то, что он знает о предмете, а не то, что он видит. Поэтому он часто рисует лишнее, такое, чего он не видит; часто, наоборот, опускает в рисунке многое такое, что он, несомненно, видит, но что для него является несущественным в изображаемом предмете. Напрашивается вывод, что на этой стадии рисунок ребенка является как бы перечислением, или, вернее, графическим рассказом ребенка об изображаемом предмете. Пока ребенок рисует, он думает о предмете своего изображения так, как если бы он о нем рассказывал. В его словесном изложении он теперь несвязан строго ни временной, ни пространственной непрерывностью своего предмета и поэтому может в известных границах выхватывать любые частности или перескакивать через них. Выготский приводит пример: у карлика огромная голова и две совсем короткие ножки, белые, как снег, пальцы и красный нос. Если рукой маленького художника будет наивно или, лучше сказать, без критики руководить это простое, составленное из противоположностей описание, то коротенькие ножки очень даже могут вырасти прямо из огромной головы, и приблизительно на том же месте могут быть приставлены руки, а нос, может быть, наверняка попадет в середину окружности головы. Но это как раз то, что фактически можно видеть на многих ранних детских рисунках. Ребенок словно рисует и приговаривает: «Палка, палка, огуречик…»
В динамике можно проследить развитие рисунка так. На шестом году жизни (т.е. в пятилетнем возрасте) ребенок овладевает представлениями о вертикали и горизонтали; если раньше он часто рисовал человека в наклонном положении (как бы падающим), то теперь он начинает рисовать его стоящим строго вертикально. Последующее развитие рисунка человека состоит также в переходе к изображению толщины рук и ног. Пятилетний ребенок начинает изображать конечности (иногда — только часть из них) двойными линиями. В начале шестого года жизни руки по-прежнему изображаются начинающимися от середины туловища; второстепенные детали обычно отсутствуют или, во всяком случае, очень немногочисленны.
К концу шестого года жизни руки на рисунке человека часто начинаются от верхней части тела; появляются различные второстепенные детали.
Для шестилетнего возраста (седьмой год жизни) нормальным является детализированное схематическое изображение, содержащее все основные и большинство из наиболее важных второстепенных деталей (к ним относятся шея, пальцы, ступни, волосы или шапка, уши, брови, одежда).
Вторую ступень называют ступенью возникающего чувства формы и линии. В ребенке постепенно пробуждается потребность не только перечислить конкретные признаки описываемого предмета, но и передать формальные взаимоотношения частей. На этой второй ступени развития детского рисунка мы замечаем смесь формального и схематического изображения, это еще рисунки схемы, и, с другой стороны, мы находим здесь зачатки изображения, похожего на действительность. Эту стадию невозможно резко отделить от предыдущей стадии, однако она характеризуется значительно большим числом подробностей, более правдоподобным размещением отдельных частей предмета: таких вопиющих пропусков, как пропуск туловища, не замечается больше, весь рисунок приближается уже к действительному виду предмета.
Третьей ступенью, выделяемой психологами, является ступень правдоподобного изображения, при котором схема уже исчезает из детского рисунка вовсе. Рисунок имеет вид силуэта, или контуров. Еще не передается перспектива, нет пластичности предмета, предмет еще очерчен на плоскости, но, в общем, ребенок дает изображение предмета правдоподобное, реальное, похожее на его настоящий вид. Лишь очень немногие дети сравнительно идут далее третьей ступени собственными силами без помощи преподавания. До 10-летнего возраста это встречается лишь в виде редкого исключения, с 11 лет начинает выделяться известный процент детей, обнаруживающих некоторую способность пространственного изображения предмета.
На четвертой ступени пластического изображения отдельные части предмета изображаются выпукло при помощи распределения света и тени, появляется перспектива, передается движение и более или менее полное пластическое впечатление от предмета.
Для того чтобы различие этих четырех ступеней и постепенная эволюция, которую проделывает детский рисунок, были совершенно ясны, Выготский приводит примеры: «Еще резче видны четыре ступени в развитии детского рисунка на примерах изображения человека и животного, этих двух излюбленных детьми объектов рисования». Психолог представляет серию рисунков. На первом рисунке изображена лошадь, у которой вместо головы — лицо, как у человека. На этой первой стадии дети рисуют всех животных совершенно одинаково, и схемы кошки, собаки, часто курицы не отличаются одна от другой. Ребенок усиленно и схематически передает туловище, голову и ноги. И на нашем рисунке лицо имеет явно человеческий облик, хотя и принадлежит лошади. На второй стадии ребенок передает схему лошади, примешивая к ней некоторые черты, соответствующие действительному виду или форме лошади, например типичную форму головы и шеи. Его рисунок лошади уже начинает явно отличаться от рисунка кошки и других животных, особенно от схемы птиц.
На третьей стадии ребенок дает плоскостное контурное, но правдоподобное изображение лошади, и только на четвертой стадии ребенок передает пластическое, перспективное изображение лошади. Только здесь ребенок начинает рисовать так, как он видит предмет. Получается с первого взгляда парадоксальный вывод, когда просматриваешь четыре только что очерченные стадии, проходимые ребенком в процессе развития его рисования. Мы ожидали бы, что рисование по наблюдению легче, чем рисование «по памяти». Однако эксперименты и наблюдения показывают, что рисование по наблюдению, реальное изображение предмета, является только высшей и последней стадией в развитии детского рисунка, такой стадией, которой достигают только редкие дети.
Чем объясняется это? Исследователи детского рисунка попытались дать объяснение этому явлению. Первый период в развитии ребенка, согласно этому объяснению, выдвигает на первый план в восприятии ребенка двигательно-осязательную форму и тот же способ ориентировки в окружающем мире. Они являются первичными при сравнении со зрительными впечатлениями, и эти последние являются подчиненными двигательно-осязательным способам ориентации ребенка.
Ребенок весь в непосредственном реальном движении. Он творит реальное действие. Его интересует, прежде всего, процесс действия, а не результат; вещи предпочитает делать, а не изображать, стремится использовать их до предела утилитарно, — главным образом, в процессе игры, но равнодушен, или почти равнодушен к их созерцанию, особенно длительному. В этом периоде действия ребенка отличаются сильной эмоциональной окраской. Действие физическое преобладает над аналитическими процессами сознания. Продукты творчества отличаются предельным схематизмом и представляют собою обычно самые общие символы вещей. Их изменения и действия не воспроизводятся. Об этом или рассказывается, или это показывается в игре.
Главнейшее направление эволюции ребенка заключается в том, что роль зрения в деле овладения миром начинает все возрастать, из подчиненного положения оно переходит в господствующее, и сам двигательно-осязательный аппарат поведения ребенка подчиняется зрительному. В переходный период замечается борьба двух противоположных установок детского поведения, которая заканчивается полной победой чисто зрительной установки в восприятии мира.
Ослабление внешней физической активности сменяется активностью умственной. Наступает полоса аналитически-рассудочная в детском развитии, которая длится в течение позднего детства, поры отрочества. В восприятии мира и творческом отражении этого восприятия играют теперь господствующую роль зрительные вехи. Подросток становится все более зрителем, созерцающим мир со стороны, умственно испытующим его как сложное явление, воспринимающим в этой сложности не столько уже многообразие и наличность вещей, как это было в предшествующем периоде, сколько отношения между вещами. Ребенка увлекают события внешнего мира. В изобразительном творчестве подросток в этот период стремится к иллюзорной и натуралистической форме, он хочет сделать так, чтобы было как на самом деле.
Четвертую ступень психологи встречают только с 11 лет, как раз с того возраста, когда, по указанию большинства авторов, наступает у детей упадок их рисовального искусства.
Именно в этот момент ярко высвечивается вторая (после диагностической) важная проблема детского рисунка: проблема сохранения и развития художественного восприятия мира, проблема обеспечения ребенка возможностями творческого отражения действительности.
Как нужно относиться к художественному творчеству в переходном периоде? Является ли оно редким исключением, следует ли его стимулировать, придавать ему значение, культивировать его у подростков, или следует думать, что этот вид творчества умирает своей естественной смертью на границе переходного возраста?
В развитии детского художественного творчества, в том числе и изобразительного, нужно соблюдать принцип свободы, являющийся вообще непременным условием всякого творчества. Это значит, что творческие занятия детей не могут быть ни обязательными, ни принудительными и могут возникать только из детских интересов. Поэтому и рисование в переходном возрасте не может быть просто массовым и всеобщим явлением, но и для одаренных детей, и даже для детей, которые не собираются впоследствии быть профессионалами-художниками, рисование имеет огромное культивирующее значение; когда, краски и рисунок, начинают говорить подростку, он овладевает новым языком, расширяющим его кругозор, углубляющим его чувства и передающим ему на языке образов то, что никаким другим способом не может быть доведено до его сознания.
С рисованием в переходном возрасте связаны две чрезвычайно важные проблемы, на которые Л. С. Выготский обращает особое внимание. Первая из них состоит в том, что для подростка уже недостаточно одной деятельности творческого воображения, его не удовлетворяет рисунок, сделанный как-нибудь, для воплощения его творческого воображения, ему необходимо приобрести специальные профессиональные, художественные навыки и умение. Он должен научиться владеть материалом, тем особым способом выражения, который дает живопись. Только культивируя это овладение материалом, можно поставить на правильный путь развитие детского рисования в этом возрасте. Наука, как и искусство, допускает приложение творческого воображения, техника является продуктом той же деятельности. Дети, которые пытаются овладеть процессами научного и технического творчества, опираются в такой же мере на творческое воображение, как и в области творчества художественного. Художественное творчество развивает эмоционально-образную сферу человека. Приобщение к искусству дает импульс к развитию творческих способностей и в других областях человеческой деятельности.
Вернемся к диагностической функции рисунка. Методика диагностики с помощью рисунков применяется не только для детей, но и для взрослых. Среди диагностических средств, используемых в мировой психологической практике, указывает А. Л. Венгер, рисуночные методы стоят на первом месте. В последние годы в нашей стране появилось довольно большое количество отечественных и переводных работ, в которых описываются рисуночные тесты. Значительную их долю составляют публикации, представляющие, скорее, теоретический интерес: содержащие обоснование метода, общие подходы к интерпретации и отдельные примеры, иллюстрирующие эти подходы. В других работах указывается значение различных признаков, встречающихся в тестовых рисунках. Например, приводятся такие критерии оценки человека как: «Глаза выпучены — грубость, черствость… Брови редкие, короткие — презрение, изощренность».
Однако показатели, учитываемые при интерпретации рисуночных тестов, не однозначны. Так, «выпученные глаза» могут появиться на рисунке отнюдь не только вследствие «грубости, черствости», но и как симптом наличия страхов или как проявление подозрительного отношения к окружающим. Очень часто один и тот же признак может интерпретироваться двумя, тремя или четырьмя различными способами в зависимости от того, с какими еще признаками он сочетается.
Как научиться выбирать правильную интерпретацию в каждом конкретном случае? Что делать, если в рисунке встретились признаки, противоречащие один другому? какому из них доверять? И самый главный вопрос: как на основе отдельных разрозненных показателей составляется целостный психологический портрет обследуемого? Тот портрет, который позволяет намечать психокоррекционные задачи, давать рекомендации, строить обоснованный прогноз.
Чтобы успешно проводить психологическую диагностику, недостаточно знать значение тех или иных тестовых показателей. Необходимо еще и владеть общей логикой анализа, позволяющей рассматривать эти показатели в их взаимосвязях. Иначе вместо целостной картины мы получим бессистемный набор психологических характеристик. В серьезных трудах по психологии приводится список подобных показателей (более трехсот) с указанием различных возможных вариантов их интерпретации. Но и это отнюдь не исчерпывает содержания проблемы. Главное содержание составляет детальный психологический анализ.
Искусство интерпретации рисуночных тестов требует знакомства с большим количеством разных вариантов выполнения заданий. Оно приходит с опытом работы. Конечно, никакая книга его не заменит, но может стать своего рода «тренажером», на котором проводится предварительная отработка навыков диагноста.
Применение рисуночных тестов для выявления личностных особенностей человека основано на принципе проекции, т. е. «вынесения вовне» своих переживаний, представлений, стремлений и т.п. Рисуя тот или иной объект, человек невольно (а иногда и сознательно) передает свое отношение к нему. Вряд ли он забудет нарисовать то, что кажется ему наиболее важным и значимым; а вот тому, что он считает второстепенным, будет уделено гораздо меньше внимания. Если какая-то тема его особенно волнует, то при ее изображении проявятся признаки тревоги. Рисунок — это всегда какое-то сообщение, зашифрованное в образах. Задача психолога состоит в том, чтобы расшифровать его, понять, что говорит ему обследуемый. Если же испытуемый попытается, что-то скрыть, то, во-первых, ему вряд ли это удастся, и, во-вторых, зачем обращаться к диагносту, если нет желания с ним сотрудничать.
Для диагностического использования рисунков очень важно, что они отражают, в первую очередь, не сознательные установки человека, а его бессознательные импульсы и переживания. Именно поэтому рисуночные тесты так трудно «подделать», представив в них себя не таким, каков ты в действительности.
Как и прочие проективные тесты, рисуночные методики очень информативны, то есть позволяют выявить множество психологических особенностей человека.
Тот или иной опыт рисования есть практически у каждого человека. Наиболее близко это занятие детям. В отличие от большинства других тестов, рисуночные методики могут проводиться многократно и сколь угодно часто, не утрачивая своего диагностического значения. Они применимы к клиентам самого разного возраста. Это позволяет использовать их для контроля за динамикой состояния и для наблюдения за ходом психического развития в течение длительного периода. Одновременно рисуночные методики обладают психотерапевтическим воздействием.
Установить автора, который первым предложил использовать рисунки для выявления психологических особенностей человека, невозможно. Попытки реализовать эту идею предпринимались многими исследователями в разных странах, но до Флоренс Гудинафф, создавшей в конце 20-х лет первую стандартизованную рисуночную методику — тест «Нарисуй человека», — никто не разработал однозначных и обоснованных критериев оценки рисунков. Гудинафф проанализировала большое количество детских рисунков и построила шкалу, позволяющую оценивать уровень умственного развития детей разного возраста. В дальнейшем эта шкала неоднократно пересматривалась и уточнялась, например, Д. Харрисом.
Другое направление в психодиагностическом использовании рисунков связано с их интерпретацией как проективных техник. Рисунок человека давно применяется в качестве личностного теста. Интерпретация осуществляется, преимущественно, в рамках психоаналитического подхода. В психоаналитическом ключе проводится и анализ рисунков дома, дерева.
Сейчас диагностическая интерпретация тех или иных показателей, предложенная авторами тестов, пересмотрена и существенно видоизменена. Было обнаружено много новых критериев оценки рисунка. Наряду с толкованиями, сохраняющими психоаналитическую ориентацию, стал развиваться подход, опирающийся на общие представления о формах самовыражения человека в художественной деятельности, в частности — в рисовании.
Из работ, проведенных в этом направлении отечественными исследователями, нужно особо выделить созданный М. З. Дукаревич оригинальный и информативный тест «Несуществующее животное», а так же разработанные модификации этого теста («Злое животное», «Счастливое животное», «Несчастное животное»).
Разумеется, рисуночные методы не лишены недостатков. Главный из них — относительно низкая надежность получаемых результатов, связанная с субъективностью интерпретации. В отличие от более формализованных тестов — таких как тесты интеллекта или личностные опросники — рисуночные тесты, как правило, не позволяют количественно измерить оцениваемые психические свойства. Термины, в которых проводится интерпретация рисунков, обычно лишены той строгости и однозначности, которая характерна для формализованных тестов. Из-за этого трудно научными методами подтвердить надежность и валидность рисуночных методик.
Однако для психологов-практиков оказывается более важной та польза, которую они приносят в работе с клиентами. И все же специфику рисуночных тестов нельзя недоучитывать. Она порождает определенные ограничения в их применении, нарушение которых может привести к нежелательным последствиям.
Во-первых, следует крайне осторожно относиться к их использованию в статистических научных исследованиях. Необходимым условием такого использования является привлечение нескольких (как минимум, двух) независимых экспертов, хорошо владеющих интерпретацией применяемых тестов.
Во-вторых, делать окончательные выводы о психологических особенностях субъекта на основе одних лишь рисуночных тестов не рекомендуется. Эти тесты дают основания для обоснованных предположений, но не для безапелляционных суждений. Окончательное заключение может быть вынесено лишь при сопоставлении особенностей рисунков с другими данными (например, с результатами наблюдений, данными клинической беседы или дополнительных, более строгих тестов).
И, наконец, заключение ни в коем случае не должно основываться на отдельных признаках рисунка, взятых изолированно, вне их связи друг с другом. Интерпретация может быть относительно надежной лишь в том случае, если она основывается не на одном отдельном признаке, а поддержана, по меньшей мере, двумя-тремя признаками, обнаруживающимися в рисунках.
Опыт применения набора тестов демонстрирует его чувствительность к большому числу различных психологических особенностей. Это такие особенности, как:
уровень общего умственного развития;
преобладание рационального или эмоционального подхода к действительности;
уровень психомоторного тонуса, повышенная или пониженная активность, астения;
недостаточность самоконтроля и планирования действий, импульсивность;
повышенная эмоциональная лабильность или, напротив, ригидность;
тревожность (как личностная черта) и тревога (как состояние на момент обследования);
страхи;
депрессивные тенденции;
особенности реакции на стресс;
агрессивность (с возможностью дифференцировать такие ее формы как физическая и вербальная агрессия, защитная агрессия, невротическая агрессия);
экстравертность или, напротив, интровертность;
демонстративность;
неудовлетворенность потребности в общении;
аутизация, избегание общения;
степень социализированности и конформности;
антисоциальные тенденции;
отношение к сексуальной сфере;
отношение к семейной сфере в целом и к отдельным членам семьи.
Кроме того, существуют критерии, позволяющие заподозрить наличие органических поражений мозга, нарушений обучаемости (задержки психического развития), умственной отсталости, невротического состояния, психического заболевания.
На примере анализа теста «Рисунок человека» можно обнаружить следующие личностные особенности испытуемого. Эмоциональные проблемы и общее психологическое состояние человека отражаются, прежде всего, в так называемых формальных показателях рисунка. К ним относятся особенности, относительно независимые от содержания изображения. Это сила нажима на карандаш, особенности линии, размер рисунков, их размещение на листе, степень тщательности и детализированности изображений, наличие штриховки и т.п.
Специальной оценке подлежат только достаточно выраженные отклонения от варианта, стандартного для данного возраста. В случаях, когда имеются сомнения в наличии такого отклонения, соответствующий показатель не подлежит интерпретации.
Для оценки устойчивых личностных особенностей — в частности, тех, которые определяют сферу общения, — большее значение имеют не формальные показатели в рисунке человека, а содержательные, т. е. особенности изображения отдельных частей человеческого тела и лица. Существенное значение имеет также общее впечатление, производимое рисунком, поза и выражение лица изображенного персонажа.
Есть признаки рисунка, в которых отражаются психологические качества, нарушающие нормальное построение социальных отношений человека. Это такие качества как агрессивность, негативизм, асоциальность и антисоциальность.
Психологам известны и некоторые признаки, свидетельствующие о повышенной значимости сексуальной сферы. Избегание проблематики, связанной с сексуальной сферой, проявляется в уходе от изображения нижней половины тела человека или в изображении вообще только лица. Обычно это относится, прежде всего, к рисунку человека противоположного пола.
Несформированность половой идентификации. Для раннего подросткового возраста типичны рисунки, в которых отсутствуют признаки, определяющие пол персонажа. Они свидетельствуют о несформированности половой идентификации, обычно свойственной этому возрасту. Как правило, она сочетается с отсутствием остро выраженного интереса к сексуальной сфере, характерного для старшего подросткового и юношеского возрастов. Более специфичны случаи, когда наблюдаются одновременно несформированность половой идентификации и интерес к сексуальной сфере.
Особо острые состояния (возможная психическая патология) часто проявляются в множественности, спутанности и смешанности образов, отражающихся в рисунке. Обычны грубые искажения формы и пропорций, смещение отдельных частей изображения. Появляются случайные хаотические линии и штрихи.
Особо грубые искажения формы человеческого тела и (или) черт лица, не сопровождающиеся дополнительными отмеченными выше нарушениями (спутанностью изображения, хаотическими линиями, штриховкой и т.п.) часты в рисунках психически больных людей, которые в период обследования находятся в относительно спокойном состоянии.
Помимо грубого искажения форм, для психических заболеваний типичен также распад формы, ее нечеткость и неопределенность.
Интересные результаты дает тест «Несуществующее животное». Например, изображение реально существующего животного вместо воображаемого нормально для дошкольного возраста (хотя при хорошем уровне развития даже дошкольник способен хотя бы дать своему животному нестандартное название). В более старшем возрасте это свидетельство особо низкого уровня развития воображения. Подобное выполнение задания нередко встречается при умственной отсталости или при нарушениях обучаемости (задержке психического развития).
В отдельных случаях причиной отхода от инструкции служит не столько отставание в когнитивной сфере, сколько очень высокая тревожность. Тревожному человеку трудно выполнять неопределенные задания. Не понимая, каковы критерии оценки такого задания, он заранее ожидает заведомо отрицательной оценки, что может полностью блокировать содержательную деятельность. Изображение существующего животного в некотором смысле «безопаснее» придумывания чего-то нового. Поэтому тревожный человек упрощает себе выполнение предложенного задания, фактически подменяя поставленную перед ним непривычную задачу более знакомой.
Несколько более высокий уровень выполнения задания (однако тоже нарушающий инструкцию) — это изображение вымершего животного (например, динозавра) или животного, существующего не в природе, а в культуре: Пегаса, дракона, кентавра, русалки и т.п. Такое выполнение задания нормально для детей в возрасте до 8–9 лет. Позднее оно свидетельствует о бедном воображении и низком общекультурном уровне (часто встречается при педагогической запущенности) или о нарушении обучаемости (задержке психического развития).
Наиболее распространенный способ выполнения теста — это изображение животного, не совпадающего ни с одним из реально существующих, но построенного по стандартной модели: горизонтально расположенное тело, голова с глазами и ртом, конечности (ноги, щупальца, руки, крылья и т.п.). Возможные дополнительные детали — уши, нос, шея, плавники, хобот и прочие аксессуары обычных животных. Среди подобных животных выделяются два разных типа: «составной» и целостный.
Знакомство с литературой по теме показывает, что достоверность диагностики по рисункам непосредственно зависит от опыта, и, во многом, искусства исследователя. Все не так просто, и способ анализа рисуночных тестов, используемый А. Л. Венгером и другими квалифицированными психологами можно охарактеризовать как процесс последовательного выдвижения гипотез и их проверки. Общее впечатление от рисунка и его наиболее характерные особенности служат основой для выдвижения первой серии гипотез. Привлечение каждого нового показателя, содержащегося в рисунке, приводит к подтверждению или отвержению той или иной из этих гипотез. В этой процедуре на тех же правах, что тестовые показатели, выступают и многие другие данные. Это результаты наблюдений за исследуемым человеком, его высказывания, имеющиеся у психолога сведения об обстоятельствах его жизни, особенностях поведения, взаимоотношениях с другими людьми и т.п.
Такая процедура интерпретации не типична для тестовых методов. Она в большей мере соответствует традиционному подходу к анализу клинического материала. В этом проявляется двойственность рисуночных методик: они занимают промежуточное положение между тестовыми и клиническими методами.

Библиография


Болдырева С. А. Рисунки детей дошкольного возраста, больных шизофренией. М., 1974 Венгер А. Л. На что жалуетесь? Выявление и коррекция неблагоприятных вариантов развития личности детей и подростков. М.; Рига, 2000 Венгер А. Л. Психологическое консультирование и диагностика: Практическое руководство. М., 2001. Ч. 1–2 Венгер А. Л. Психологические рисуночные тесты: Иллюстрированное руководство. М., 2002 Выготский Л. С. Воображение и творчество в детском возрасте: Психологический очерк. М., 1991 Маховер К. Проективный рисунок человека. М., 1996 Мухина В. С. Изобразительная деятельность ребенка как форма усвоения социального опыта. М., 1981 Остер Дж., Гоулд П. Рисунок в психотерапии. М., 2000
Полуянов Ю. А. Диагностика общего и художественного развития детей по их рисункам. М.; Рига, 2000 Goodenough F. L. Measurement of Intelligence by Drawings. N.Y., 1926 Goodenough F. L., Harris D. B. Studies in the psychology of children’s drawings: 1928 — 1949//Psychological Bulletin. 1950. № 47 Тема № 230 Эфир 18.03.03

  • ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ РАЗДЕЛА:
  • РЕДАКЦИЯ РЕКОМЕНДУЕТ:
  • ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ:
    Имя
    Сообщение
    Введите текст с картинки:

  • Анюта 2011-08-02 03:13:37

    Все есть

  • Оля 2011-07-19 13:25:32

    Видео заблакировано:(

Интеллект-видео. 2010.
RSS
X