Всемирная история Подразделы категории "Гордон": Биокосмические "часы" археологии
Расшифровка передачиЕвгений Черных. Любое изложение историческо- го процесса бессмысленно, если не существует кален- дарного отсчета времени, в котором события протека- ют и которым они замеряются. Важнейшим приложе- нием к ряду наук, в особенности к истории и археоло- гии, является хронология. Обычно различают две ее разновидности – относительную и абсолютную. Отно- сительная хронология говорит лишь о последователь- ности событий по отношению друг к другу: «Палеолит был раньше неолита» или же «Иван Грозный правил позднее Ивана Калиты» и т.п. Абсолютная же опреде- ляет календарное время, выраженное в конкретных го- дах. Вот, к примеру, хронология эпохи раннего металла – одного из наиболее важных этапов в истории и раз- витии человеческих сообществ. Тогда освоившие тай- ны металлургии культуры получали как бы пропуск для вступления на дорогу, ведущую к цивилизациям совре- менного типа. Эту эпоху отличает собственная после- довательность периодов или относительная периоди- зация: медный век сменяется бронзовым, бронзовый делится на три следующих друг за другом этапа – ран- ний, средний и поздний. Причем в этих случаях ничего не говорится ни о точном отрезке времени, разделяю- щем события, ни об их отношении к общей шкале вре- мени. Абсолютная хронология обращается к внешней шка- ле замеров, используя чаще всего понятия времени, принятые в определенной культуре, обществе. При всех пугающих различиях между системами абсолют- ных хронологических шкал, построенных каждой бо- лее или менее развитой культурой, они всегда при- вязаны к сходному источнику замеров. Источник этот планетарный, с небольшим числом вариаций: Луна, Солнце или Луна и Солнце одновременно (редко – звезды). Поэтому в любых развитых социальных си- стемах используют либо лунный, либо солнечный, а часто – комбинированный лунно-солнечный кален- дарь, основанный на периодичности явлений природы. Отметим весьма существенный факт, что примерно к 900 г. до н.э. всего лишь 3-4% территории земного шара – и это максимум! – было освоено населением, знавшим письменную культуру. Все же остальные бес- численные культуры были рассеяны во мраке беспись- менности. Следовательно, без порядка, установленно- го «археологической хронологией», вся неправдопо- добно гигантская масса древнейших фактов могла бы предстать в качестве унылой и беспорядочной свалки. Еще около полувека назад археологическая наука практически не располагала собственной системой ле- тоисчисления. Датировки ее памятников и древностей рабски зависели от исторических источников, и все эти невосполнимые источники были сосредоточены в «ко- лыбели» человеческих цивилизаций – Древнем Еги- пте, Месопотамии, Сиро-Палестине… Если археолог находил в каком-то древнем поселении, скажем, на Урале или на Дунае некий медный нож, то он бросался на поиски похожих на него экземпляров в памятниках «колыбели». Если ему везло, и он находил там анало- гии своему ножу, то он был обязан датировать его позд- нее, и порой намного, нежели обнаруженное им ору- дие. Такой путь поисков и похожие решения диктовала почти безоговорочно господствовавшая в то время те- ория «Свет с Востока» (Ex Oriente Lux). Согласно ей все важнейшие открытия могли свершаться и сверша- лись только в долине Нила или в Передней Азии. Ну, а более северные культуры Евразии существовали и развивались лишь в тусклом, отраженном свете «ко- лыбели». Доказывать свою жизнестойкость они были в состоянии только за счет умения усваивать те идеи, что доходили к ним через сотни и тысячи километров из первичных высокоразвитых центров. Стало быть, исходя из этой теории, все кардинальные технологиче- ские инновации древности – и горно-металлургический промысел, и колесо, и окультуривание злаков, – кото- рые зарождались лишь на Ближнем Востоке, в иных регионах, и особенно удаленных, без сомнения, сле- довало датировать более поздним временем. Вот почему если бы мы хотели изобразить графи- чески тогдашнее представление об историческом про- цессе, то фигура развития напоминала бы переверну- тую пирамиду. Внизу – древнейшей на шкале време- ни и небольшой светящейся точкой располагались бы исходные культуры «колыбели», а по бокам, постепен- но и плавно, по мере удаления от исходной точки все больше и больше запаздывая, гнездились бесчислен- ные сонмы культур отсталых и полностью зависимых от сообществ изначального центра. Однако наука на месте не стояла, и на ее арене ста- ли заявлять о себе новые методы. Археологические источники были включены в созда- ние абсолютных хронологических систем с конца 40- х годов. Сначала робко, а затем все более и более уверенно выявлялись плюсы метода радиоуглеродно- го датирования, обоснованного в середине 40-х годов профессором химии Чикагского университета Уиллар- дом Либби. Важность его открытия быстро стала оче- видной, и уже в 1960 г. Нобелевский комитет присудил автору почетную премию по химии. Суть метода заключается в следующем. Углерод на Земле представлен тремя изотопами: 12C, 13C и 14C. Их природные концентрации весьма различны: 12C со- ставляет 98.9% всего углерода, 13C – 1.1% и, наконец, радиоактивный изотоп 14C, наиболее важный для нас, занимает совершенно ничтожную, 10-12 часть от со- временного углерода земной атмосферы и почвы. Изо- топ 14C постоянно образуется в верхних слоях атмо- сферы в результате бомбардировки ядер атомов азо- та протонами космических лучей, а затем с периодом полураспада 5730 лет (бета-распад) переходит в ста- бильный азот. Время перемешивания атмосферы не- велико: всего за несколько лет свежий радиоуглерод через фотосинтез вовлекается в кругооборот углерода всей биосферы планеты. В любом живом организме поддерживается тот уро- вень радиоуглерода, который присутствует в земной атмосфере. Равенство это обеспечивается фотосинте- зом или питанием вплоть до прекращения жизнедея- тельности. Поэтому, измерив радиоактивность биоло- гических останков, можно вычислить момент смерти организма или конец формирования годичного кольца дерева. Однако теория остается теорией, покуда она не про- верена практикой. Первые сопоставления с традици- онными хронологическими шкалами, построенными на базе письменных источников, были проведены в пред- положении о неизменности атмосферного содержания 14C. Еще около 40 лет назад были сделаны радио- углеродные определения возраста органики из могил Древнего царства в Египте. Первые датировки по 14C оказались моложе традиционных на несколько сот лет. Это вызвало волну разочарования и недоверия к ново- му методу: ведь тогда никто и помыслить не смел о ре- визии, построенной на письменных источниках древ- неегипетской хронологии, этой почти «священной ко- ровы» для историков. Однако гораздо более сенсационными и, на пер- вый взгляд, абсолютно неправдоподобными показа- лись многим радиоуглеродные даты для культур Евро- пейского континента. Их передатировка выглядела по- рой прямо-таки чудовищной: по сравнению с традици- онными представлениями историков и археологов они удревняли события более чем на тысячу лет (напо- мним, что это были бесписьменные культуры). В соот- ветствии с устоявшимися тогда взглядами и теориями «Света с Востока», такого просто не могло быть ни при каких условиях. Дискуссия вспыхнула очень горячая. Кажется даже, что поначалу противников метода среди археологов и историков было заметно больше, чем его сторонни- ков. Такие расхождения между историческими и ра- диоуглеродными датами возникали еще и потому, что на ранних стадиях использования метода не было из- вестно об изменчивости атмосферной концентрации радиоуглерода с течением времени. И поскольку было неясно, как именно она менялась, расчеты возрастов делались в простейшем предположении о ее посто- янстве. Датировки, вычисленные таким образом, ис- пользуются по инерции и сегодня, они дают так назы- ваемый радиоуглеродный конвенционный возраст ма- териала. Для времен, простирающихся до 9-10 тыс. лет назад, построены таблицы приведения к истин- ным возрастам. Как они были получены, мы расскажем далее, а пока остановимся подробнее на объяснении изменчивости концентрации атмосферного радиоугле- рода. Содержание 14C в атмосфере и верхнем слое Миро- вого океана определяется балансом между его посту- плением и распадом. Убывание количества радиоак- тивных атомов происходит по экспоненциальному за- кону, и на этот процесс не влияют никакие внешние си- лы. Однако поступление радиоуглерода в атмосферу и поверхностный слой океана подвержено заметным изменениям. Как же удалось установить их характер и динамику? Источником этой информации стала дендрохроно- логия, или определение возраста деревьев по кольцам годичного прироста. Метод этот не новый: в практику естественных наук он вошел уже более ста лет назад. Ныне это общепризнанный в мире метод датировки ар- хеологических объектов. Его применяют в самых раз- личных странах нашей планеты. Чрезвычайно широк и хронологический охват метода: суммарно до шести-се- ми тысячелетий вглубь от наших дней для археологи- ческих материалов, а для климатологии и того больше: до 10-11! Метод исходит из наблюдений за стойкими и рит- мичными колебаниями в ширине погодичного приро- ста древесины. Толщина каждого кольца на самых раз- личных деревьях четко отражает ту климатическую си- туацию, которая имела место либо в год формирова- ния конкретного кольца, либо в год, ему предшеству- ющий. Климатические условия проявляются достаточ- но однородно на огромных территориях, что и явилось основным определяющим фактором в характере ко- лец у бесчисленных древесных стволов той или иной географической области. Благоприятен климат для ро- ста дерева (влажно и жарко), и дерево отреагирует толстым кольцом. Надвигаются критические условия для жизни дерева (сухо и холодно), и годичное кольцо будет тонким, еле заметным на срезе ствола. При определении взаимного положения на хроноло- гической шкале между собой сопоставляются, конеч- но же, не сами деревья, но графически выраженные кривые их роста, в основе которых лежат замеры го- дичных колец. Последовательно шаг за шагом «сце- пляя» друг с другом эти кривые прироста, характерные для срубленных в разное время деревьев, дендроло- ги и смогли в конечном итоге составить великое мно- жество более или менее протяженных дендрохроно- логических шкал – от нескольких сотен до тысяч лет. Подобные шкалы на начальной стадии их формирова- ния имеют релятивный или относительный характер: исследователи говорят лишь, что дерево А на столь- ко-то лет раньше дерева В, но позже С. Однако если нам известна точная календарная дата рубки хотя бы одного из этих стволов, то все остальные годичные кольца такой шкалы абсолютную дату по сути полу- чают автоматически. Точная дата рубки может стать известной по ряду обстоятельств: либо это многолет- нее современное дерево, срубленное в точно зафик- сированный год; либо это ствол из точно датированно- го по письменным документам сооружения (дома, цер- кви, крепостные башни и т.п.). В последние десятиле- тия этот метод широко используется для датировки де- ревянных сооружений и предметов эпохи средневеко- вья. Например, лишь в одной дендрохронологической лаборатории Института археологии Российской Акаде- мии наук в Москве со средневековых памятников се- верной половины Восточной Европы удалось собрать и проанализировать около 20 тысяч образцов дерева (сосна, ель, лиственница). Восточноевропейские па- мятники весьма разнообразны. Преобладает дерево из трех десятков старинных русских городов, как круп- ных (Новгород, Псков, Смоленск, Москва, Тверь и др.), так и более мелких (Старая Ладога, Торопец и др.). Из 20 тысяч проанализированных хвойных стволов более чем для 10 тысяч удалось установить абсолютные да- ты. Общая протяженность полученных дендрошкал – 1382 года: от дня сегодняшнего до 621 года. Но учтем, что эта краткая характеристика касается лишь одной лаборатории. Всего же дендролабораторий в мире те- перь уже десятки… Но уже давно наилучшие образцы для дендрохроно- логических исследований были обнаружены среди се- вероамериканской флоры, где произрастает секвойя (Sequoiadendrona) – дерево с фантастическим возрас- том, до 3000 лет. Однако еще более долголетними (до 4500 и даже 5000 лет) и, конечно же, крайне важными для сопоставлений оказались живые и засохшие дере- вья, обнаруженные в Белых Горах Калифорнии – ости- стые сосны или Pinus aristata. На их базе удалось по- строить шкалу, уходящую от наших дней более чем на 9000 лет. Именно эти деревья и дали необходимую ин- формацию о содержании радиоуглерода в земной ат- мосфере в прошлом. Все это оказалось особенно важ- ным, если принимать во внимание процесс участия де- рева в биосферном обмене 14C. Все годичные коль- ца, кроме единственного (внешнего, последнего), как бы «мертвые». Каждый год «отмирает» бывшее неко- гда внешним кольцо и выключается из обмена: в нем начинается распад 14C. Следовательно, анализ этого изотопа во всяком древесном кольце, дата которого на- дежно известна, стал основой независимой проверки радиоуглеродных датировок. Сопоставления обоих этих методов – 14C и ден- дрохронологии – были проведены в Северной Амери- ке, Западной Европе и даже на севере Азии (в двух последних регионах – по большим сериям ископае- мой древесины). Результаты взаимных сопоставлений по всем удаленным друг от друга областям оказа- лись принципиально сходными. Однако два заключе- ния при этом явились наиболее значимыми для иссле- дователей. Во-первых, и это главное, стала совершен- но бесспорной принципиальная возможность приме- нения радиоуглеродных датировок для определения возраста памятников древности. Во-вторых, столь же очевидно проявилась необходимость калибровки ра- диоуглеродных данных, учитывающей изменчивость содержания 14C в атмосфере. Кроме того, выясни- лось, что результаты калиброванных радиоуглерод- ных датировок дают вполне удовлетворительную точ- ность лишь до VIII-IX тыс. до н.э. Для более древних периодов их точность заметно падает, а ранее 40-50 тыс. лет их применение теряет смысл, поскольку изо- топ 14C в исследуемом органическом веществе распа- дается почти полностью. Александр Гордон: Какие же поправки следует вно- сить, чтобы получить правильный результат? Евгений Черных. По существу, калибровочная шкала с раз- ной степенью надежности установлена для последних 13-14 тысяч лет. Ею мы и можем пользоваться. Более ранние даты имеют лишь так называемые конвенци- онные даты, опирающиеся на общепризнанный пери- од полураспада 14C. Ныне в результате развития ме- тодов дендрохронологии и датировки по изотопному радиоуглероду археология получила собственную и, в принципе, независимую от исторических источников систему календарных дат максимальной протяженно- стью до 40 тысяч лет. Базовой основой этой системы явились биокосмические факторы. Независимость ар- хеологической системы от исторических хронологиче- ских источников отнюдь не предполагает их игнориро- вания. Наоборот, сопряженность данных обоих важ- нейших археологических методов с историческими си- стемами датировок и их взаимопроверка должна была служить непременным условием успеха комплексных исследований, направленных по данному руслу. А. Г. У меня вопрос. Какая допустимая погрешность сейчас принята в археологии? Евгений Черных. По существу, нет каких-то четко выраженных ограничений: мы должны использовать все, что нам предлагают физики. Однако «критика» и оценка полу- ченных дат присутствует обязательно. Ошибки опре- делений возраста зависят от исходной пробы и при- менявшегося метода изотопного анализа. В последнее время метод стал более чувствительным: пробы по своей массе могут быть меньшими, а точность возра- стает. Радиоуглеродная хронология, представленная те- перь многими десятками тысяч дат, отвечала в основ- ном за ранние периоды истории – финальный палео- лит, неолит, мезолит, эпохи меди, бронзы и железа. Дендрохронология, также благодаря полученным де- сяткам тысяч дат, становилась «хозяйкой» средневе- ковых древностей, «опускаясь» в эпохи железа и даже бронзы – вплоть до III тыс. до н.э. Последствия воссоздания системы «биокосмиче- ских» календарных дат оказались чрезвычайно суще- ственными и даже революционными. Вся та графи- чески-умозрительная «пирамида» развития человече- ских культур, вычерченная на базе теории «Света с Во- стока» (о ней мы говорили ранее), претерпела силь- нейшие, порой драматические изменения. Оказалось, что многие важнейшие для человеческой истории от- крытия, – к примеру, горно-металлургическое произ- водство, – свершались за пределами «колыбели» че- ловеческих культур. Иными рисовались ритм и ди- намика развития культур: их контуры стали предста- вляться отнюдь не плавно восходящими от простого к сложному, но порой весьма неровными, какими-то «рваными». Прогресс мог сменяться трудно объясни- мым провалом-коллапсом. Еще одно привлекало внимание. Финальный или поздний палеолит, датируемый ныне в рамках 40-13/12 тысяч лет назад явился периодом, когда представи- тель этого исторического периода – человек совре- менного облика, «Человек разумный» или же Homo Sapiens, – стремительно овладел всей сушей плане- ты Земля. Он проник в самые тяжкие и невообрази- мые для собственного обитания уголки всех матери- ков. Наиболее впечатляющими подвигами «Человека разумного» стали освоение приледниковой Евразии вплоть до Ледовитого океана и, конечно, заселение Американского континента через застуженную ледя- ную Берингию – перебираясь с современной Чукотки на Аляску. Александр Гордон. Но палеолитические люди были и в этих ме- стах? Евгений Черных. Это не подлежит ни малейшему сомнению: сле- дов они оставили предостаточно. В результате стреми- тельного продвижения людей животный мир повсюду отступал перед новыми «хозяевами жизни». А ведь па- леолитические «пионеры» преодолевали эти неохват- ные и неведомые для них пространства, будучи воору- жены лишь каменными и костяными орудиями. В конце позднего палеолита геологический пери- од плейстоцена сменяется новым – периодом голоце- на. Тает ледник, поднимается уровень океана. Водные пространства «отрезают» от Азии отныне и Америку, и Австралию. Именно тогда – с заселением суши пла- неты человеческими сообществами с более или ме- нее однообразной по своему технологическому уров- ню культурой – завершается первый цикл развития че- ловечества. И именно с финалом этого периода как бы звучит стартовый сигнал для начала, по сути, незави- симого развития культур на разных материках и в раз- личных регионах. Вот уже первые шаги пост-палеолитических культур в Евразии преподнесли специалистам новые загадки. Сначала даже могло казаться, что новая «биокосмиче- ская» хронология едва ли не полностью подтвержда- ет теорию «Ex Oriente Lux». Фантастические по обли- ку памятники с каменной архитектурой, великолепной настенной росписью, с металлами, воздвигаются уже необычайно рано – в IX-VII тыс. до н.э.: Чайоню-тепе- си, Невали-чори, Чатал-хюйюк и др. Однако наиболее яркие из них мы видим отнюдь не в Египте или же в Месопотамии, но в Малой Азии, на Анатолийском наго- рье, где родоначальники «колыбельной» теории ника- ких сюрпризов подобного рода и не ожидали. Эти посе- ления-протогорода возникали нежданно, как бы на пу- стом месте, но затем, просуществовав несколько сто- летий, столь же внезапно исчезали. Их культура ката- строфически сгорала, не оставляя после себя явных наследников и последователей. Горно-металлургическое производство – или же тот своеобразный «мандат», позволявший причислять ме- таллоносные культуры к разряду кандидатов долгого пути к цивилизациям современного типа – вообще в реальности вспыхнуло спустя тридцать-сорок столе- тий, в V тыс. до н.э. И уже не в Малой Азии или Египте, но на совершенно неожиданном для нас севере Бал- канского полуострова и в Карпатском бассейне. Такая вспышка или, если угодно, яркий и даже ошеломля- ющий взрыв подобного промысла поражал своей мо- щью: в этом регионе производили огромное число зо- лотых украшений и мощных тяжелых медных орудий. Александр Гордон. То есть это случилось до Месопотамии? Евгений Черных. Да, и притом задолго! Все это потрясало архео- логов и историков. Но затем, уже в начале IV тыс. до н.э. северобалканские сообщества оказались в стран- ном упадке; исчезло их внешнее великолепие, а куль- туры резко снизили уровень того, что недавно было ими достигнуто буквально во всех областях жизнедея- тельности. То был реальный коллапс. К V – IV тыс. до н.э. наметились грани и признаки того ядра евразийских культур, которому суждено будет сы- грать самую значительную роль во всей истории чело- вечества. Уже тогда проявились первые признаки со- циально ранжированных обществ. В них «классовая» принадлежность групп элитарных, с одной стороны, и групп подчиненных, приниженных – с другой, выпячи- вались ярко и намеренно: внешним символам культу- ры начали порой придавать смысл первостепенный и наиважнейший. В последующие периоды зарождались явления не менее важные: например, революция в ин- форматике, когда возникали разные системы письмен- ности. Появились первые города. Скотоводы Велико- го Евразийского Пояса Степей приручили и оседлали коня; и с тех пор конная лава их отрядов стала почти всесокрушающей для врагов (вспомним, что конница оставалась в баталиях главным, таранным видом вой- ска вплоть до 19 века). Открытие колеса и повозки воз- вестило о постижении совершенно новых принципов в механике. Именно тогда и, прежде всего, в среде ядра евразий- ских сообществ, впервые созрело международное раз- деление труда, без которого совершенно немыслимо представить современный, тесно переплетенный ме- жду собой мир. Но, может быть, наиболее существенным и дра- матическим следствием бегло перечисленных здесь явлений станет шаг за шагом углублявшаяся (вплоть до почти неодолимой пропасти) неравномерность в историческом развитии народов в различных регионах Земного шара – в Африке – южнее Сахары, в Новом Свете, Австралии… Все они – пошли каждый своим пу- тем. Но для одних дорога оказалась полностью тупи- ковой: в Австралии, к примеру, люди с трудом преодо- левали уровень палеолита. В Центральной доколум- бовой Америке сформировались государства с гигант- скими городами, с потрясающей каменной архитекту- рой, с письменностью… Был у них и металл – громад- ное число золотых и медных украшений. Александр Гордон. Вы имеете в виду и Южную Америку? Евгений Черных. Да, и если так можно выразиться, и север Юж- ной Америки (вообще все эти регионы чаще всего со- вокупно именуют Мезоамерикой). Так вот, едва ли не весь металл мезо-американских цивилизаций был на- правлен на обслуживание только сферы символов. Из него здесь не ковали и не отливали орудий и оружия, то есть того, что делали в культурах Евразийского ядра. Предпочли бы они такой – «евразийский» путь – и кто знает: сумели ли ничтожные по своей численности от- ряды испанцев в начале 16 столетия так стремитель- но сокрушить все эти пышные цивилизации? Ведь по существу мезо-американские культуры не сопротивля- лись. Кажется, что иррациональные черты в их струк- турах накапливались очень давно и достигли ко време- ни появления заокеанских конкистадоров критической массы… Но вернемся в Евразию. Крайне специфичными являлись черты и динамика развития Евразийского феномена. Характер проявления всех его инноваций был отнюдь не плавным, но каким-то «рваным», скач- кообразным или даже взрывчатым. Он хорошо отража- ется на графиках динамики территориально-хроноло- гического охвата распространения комплексной эконо- мики нового типа. Стремительно развивались торгово-обменные мно- готысячекилометровые пути, функционировавшие за- тем в течение последующих сотен и даже тысяч лет; по ним из исходных горно-металлургических центров «растекались» медь и бронзы; такие торговые трассы покрывали и стягивали плотной сетью совершенно не- сходные между собой по минеральным богатствам ре- гионы Евразии. Можно было насчитать несколько важ- нейших волн или же территориальных скачков распро- странения новых технологий, связанных с освоением металла и металлопроизводства. Ритмичный повтор подобных «скачков» происходил единожды в 7-10 сто- летий. Благодаря этому, мы легко выделяем критиче- ские периоды в истории множества евразийских со- обществ и пространственные ареалы самих скачков. Драматические периоды напоминали принцип «пада- ющего домино»: неустойчивость одной центральной «фишки» влекла цепную реакцию калейдоскопических перемен. Последнее вело к драматической ломке и уничтожению соседних отсталых сообществ. И вместе с тем, по какой-то не вполне ясной причине, техно-со- циальный «взрыв» сравнительно быстро терял свою поступательную энергию. Он как бы выдыхался, и то- гда движение резко тормозилось и технологически, и территориально. Замедление нередко принимало яв- ные черты длившейся столетия стагнации. Скорее все- го, в недрах прогрессивных культур тогда протекали латентные процессы аккумулирования новой энергии, за чем и следовал, в конечном итоге, новый техно-со- циальный и пространственный скачок. Одним из самых ярких таких «скачков» в истории Евразии явился «взрыв» распространения металло- носных культур в первой половине II тыс. до н.э. (т.н. позднебронзовый век), приведший к кардинальным пе- ременам социального устройства у громадного чи- сла совсем еще недавно неолитических народов цен- тральной и северной частей Континента. Общая пло- щадь культур, получивших в свои руки металл, дости- гла 38-42 миллионов квадратных километров. Однако за этим сокрушительным рывком последо- вало странное и столь длительное торможение, кото- рому мы не можем сыскать ни параллелей, ни достой- ного объяснения. Пресекся обычный семисот или же тысячелетний ритм расширения зоны высокотехноло- гичных культур. Он сменился трехтысячелетним засто- ем в пространственном распространении культур это- го Евразийского круга или же ядра. Теперь весь прогресс и вся активная социальная жизнь сосредоточились только внутри этого «ядра». Бронзовый век сменился железным, но пространствен- ные рамки передовых культур Евразийского ядра, по сути, не раздвинулись. Походы Александра Ма- кедонского свершались внутри его границ. Последо- вал период господства в Евразии трех великих госу- дарств-империй, раскинувшихся от Атлантики до Ти- хого океана: Рим, Парфия, Хань. Но их устремления не были нацелены на преодоление некой, казавшейся прямо-таки запретной грани ни на севере Евразийско- го континенте, ни в Сахаре. Гунны во время великого переселения народов середины I тыс. н.э. прокатились в 4-5 вв. страшным валом от Китая вплоть до Галлии, но все это свершалось опять-таки в рамках «ядра». Чингисхан и его наследники спустя 8 столетий повто- рили в 13 веке эти кровавые пути на восток, запад и юг, но их не влекли просторы за пределами этих границ… Прогресс и технологический, и духовный шел сво- им чередом. В среде евразийских культур накаплива- ется громадный технологический, социальный и ду- ховный потенциал: железная индустрия, океанское флотоводство, формирование империй, огнестрель- ное оружие… Зарождались великие религиозные уче- ния – буддизм, иудаизм, а следом за ними – мировые религии: христианство и ислам. И вместе с тем, зона охвата этих прогрессивных культур как бы застыла на три тысячи лет. Ведь не столь уж далеко от них существовали те культуры, которых как будто совсем или почти совсем не затрагивал никакой прогресс. Их сообщества будут существовать здесь до 18-19 вв. Скажем, Степан Кра- шенинников появился в 18 веке на Камчатке и застал там реальный неолит. А что увидели европейские путе- шественники в джунглях Южной Африки? Или же, тем более – что застали в Австралии? Но вспомним, может быть, о самом для нас любо- пытном: все эти пространства за много тысячелетий до Нового времени, очень быстро (для того време- ни), преодолели палеолитические люди, вооруженные лишь каменными и костяными орудиями. Возможно ли, скажем, сравнить их с римскими легионами? Ведь те и не пытались преодолеть, к примеру, Сахару… Эпоха Великих Географических Открытий, когда год 1500 – эта круглая и удобная для отсчета дата – провозглашается в позднейшей историографии по- чти сакральной, открывает Новое Время. Неравно- мерность социально-технологического развития чело- веческих сообществ достигла к тому времени свое- го апогея. Наконец, евразийское ядро как бы просну- лось. Его взор устремился и на запад, и на восток, и на юг. Так началось уже на новом уровне жестокое освоения всей планеты высокотехнологичными куль- турами. Они взламывали прежние, казавшиеся неко- лебимыми, границы. Колумб, Магеллан, Васко де Га- ма, Френсис Дрейк… осваивают безмерные океанские пути. Русские казачьи отряды, начиная с Ермака, су- хопутными тропами Северной Азии двинулись на во- сток, чтобы в конце концов встретиться с западноевро- пейцами в Новом Свете… Это было началом торже- ства культур Евразийского феномена, их полной побе- ды на всех континентах. Такой энергичный взлет са- мым резким образом сменил вялый динамический гра- фик распространения новых технологий по Земле в предшествующие три тысячи лет. Достаточно полная и подробная история всего человечества прояснялась для нас лишь за последние два века. Лишь к 20 столетию происходит технологическое вы- равнивание культур на всех континентах. В некотором смысле здесь напрашивается определенная аналогия с завершением первого цикла: тогда также имело ме- сто глобальное выравнивание технологического обли- ка культур в эпоху позднего палеолита на всей суше планеты. Мы переходим к необычайно важному тре- тьему циклу. Александр Гордон. У вас наверняка должны быть догадки, почему сначала последовала неолитическая революция, по- том – распространение металла, и затем – всплеск 1500 года. И наверняка, действительное «выравнива- ние» цивилизаций станет реальностью третьего цикла. Мне кажется, что этот процесс уже начался. Но в чем же причина таких неравномерных скачков и резких тор- можений? Евгений Черных. Точный ответ мне неизвестен. К примеру, я по- лагаю, что поведенческая суть культуры (или куль- тур) во многом гнездится в ее внутреннем состоянии и ее настрое. Ведь культура и ее нормы, по существу, представляют собой сложную систему запретов. В гро- мадном числе случаев именно запреты конструируют жесткую сетку разрешенных деяний, при этом опира- ясь чаще всего на священные заветы предков. Дисси- денты культуры должны уйти из нее, покинуть «alma mater» чтобы самореализоваться. Тогда и появляет- ся возможность реального прогресса. Ведь нынешнюю Америку в 18-19 вв. создавали европейские диссиден- ты. Может быть, такие же малоазийские диссиденты IX-VI тыс. до н.э., устремившись на Балканы, стали там творцами металлургической революции V тыс. до н.э… Александр Гордон. Наконец, еще один вопрос, связанный с курье- зами, которые наблюдаются в последнее время на исторической ниве. Я имею в виду в первую очередь господ Фоменко и Носовского. Имея, скажем так, тех- нологию развитую, дендрохронологию, радиоуглерод- ный метод, который совершенствуется день ото дня, как они умудряются вклинить свои мысли сюда? Евгений Черных. Вы знаете, мы сейчас живем в такое время, ко- гда в обществе царит спрос на новые мифы. Спрос порождает массу предложений. Если анализировать нынешнюю литературу, то совершенно очевидно, что нас буквально захлестывает псевдонаука, лженаука. Ее творения до невозможности карикатурны, и спо- рить с ними невозможно, неприлично, что ли. С Фомен- ко, однако, мы спорили. В одном из последних номе- ров «Вестника Академии наук» вышла наша статья по поводу его попытки полностью передатировать древ- ний Новгород с его удивительной по фундаментально- сти хронологией. Аргументация оппонентов выглядела уже совсем смешной. Я предложил, к примеру, Фомен- ко опровергнуть 2 миллиона замеров дендроколец. И редколлегия «Вестника» решила на этом всякий дис- пут прекратить, невзирая на академические титулы оп- понента. Ведь кроме всего, он может сказать и такое: ну кто из нормальных людей может поверить в радио- углеродный метод? Как же в таком случае вести дис- куссию? А люди покупают их бесчисленные книги, по- тому что они жаждут чего-то такого особенного, невоз- можного, чего-то связанного с какими-то потусторонни- ми ирреальными вещами. Александр Гордон. Мне кажется, это и в этом также есть признак того движения, которое началось, то есть старта тре- тьего цикла, о чем мы говорили. Евгений Черных. Да, я думаю, что-то это так. И это, безусловно, одна из самых интересных и сложных проблем науки. Материалы к программе: Из статьи Е. Н. Черных «Биокосмические „часы“ археологии»: Источники знания о прошлом. История всего человечества наиболее полно раскрывается лишь в ее последние два-три столетия. Под словом «всего» мы подразумеваем именно все человечество, а не центральное ядро евразийских сообществ, в технологическом отношении опережавших некогда все прочие. Ведь по-настоящему о народах иных континентов — Америки, Австралии, большей части Африки, Северо-Восточной Азии — люди этого «евразийского ядра» начали узнавать лишь с XVI в. , а в сущности и еще позднее — в XVIII-XIX вв. Лишь последнее столетие сделало мир тесно взаимосвязанным. История деяний весьма недавнего прошлого отражена в неисчислимом множестве письменных документов: миллиардах статей, заметок, кодексов, описей, книг, частных или служебных писем и т. п. Эти источники, объединенные в особый разряд — исторических, запечатлены на бумаге или бересте, высечены на камне или записаны на компьютерных дисках. Словом, в них сосредоточено все, что может помочь пониманию конкретной культуры, ее социального устройства, устремлений, истории развития. При всем том, однако, они перенасыщены персоналиями, очень часто невообразимо лживы и пристрастны; действительность бывает искажена в них порой до неузнаваемости; в угоду политическим целям из хроник иногда выброшены целые периоды существования народов. Ранний период истории человечества отражен в источниках совершенно иного рода — археологических. Внешне они кажутся абсолютно беспристрастными, да и скрыты за ними анонимы: как правило, мы не знаем имен тех людей, кто обитал в некогда цветущих или убогих поселках, выделывал каменные или бронзовые орудия, укрывал в земле клады, сеял злаки и собирал урожай, кто захоронен в могилах с пышным или бедным инвентарем. Археологических источников ныне тоже неисчислимое множество, и основная проблема для исследователя заключается в умении правильно дешифровать их, проникнуть в их загадочный смысл. В отличие от письменных, эти источники охватывают всю историю существования человеческого рода: с появления древнейших его представителей — архантропов и вплоть до современности, т. е. на протяжении двух и даже трех миллионов лет. Системы отсчета времени. Любое изложение исторического процесса бессмысленно, если не существует отсчета времени, в котором события протекают и которым они замеряются. Важнейшим приложением к ряду наук, в особенности к истории и археологии, является хронология. Обычно различают две ее разновидности — относительную и абсолютную. Относительная хронология говорит о последовательности событий по отношению друг к другу: «Революция произошла после войны», «Иван родился раньше Петра» и т. п. В этой статье мы рассмотрим хронологию эпохи раннего металла, для которой установлена своя последовательность периодов: медный век сменяется бронзовым, бронзовый делится на ранний, средний и поздний. Причем в этих случаях ничего не говорится ни о точном отрезке времени, разделяющем события, ни об их отношении к общей шкале времени. Абсолютная хронология обращается к внешней шкале замеров, используя чаще всего понятия времени, принятые в определенной культуре, обществе. При всех пугающих различиях между системами абсолютных хронологических шкал, построенных каждой более или менее развитой культурой, они всегда привязаны к сходному источнику замеров. Источник этот планетарный, с небольшим числом вариаций: Луна, Солнце или Луна и Солнце одновременно (редко — звезды). Поэтому в любых развитых социальных системах используют либо лунный, либо солнечный, а часто — комбинированный лунно-солнечный календарь, основанный на периодичности явлений природы. Каждая культура или же блок в чем-то родственных культур, нанося хронологические метки на принятой ею шкале, начинает с события, почитаемого наиважнейшим для данной культуры (сторонние же наблюдатели часто указывают на мифологический, нереальный характер такого события, однако подвергать сомнению высшую реальность самого факта для конкретной культуры всегда считается кощунством). Так, христианский мир ведет отсчет времени от Рождества Христова (2003 года назад). Для блока исламских сообществ главнейшим событием было бегство пророка Мухаммеда из Мекки в Медину (15 июня 622 г., отсюда — 1381 год хиджры). Для иудеев — это сотворение Господом нашего мира (что имело место 6 октября 3761 г. до н. э. , 5762 года назад). Однако, согласно православной христианской версии, это событие произошло раньше — 7511 лет назад, или в 5508 г. до н. э. ; от этой точки вело счет времени Российское государство до 1700 г. Древние римляне главнейшим мировым событием почитали, естественно, основание своего Вечного города, от него (в большинстве случаев — от 753 г. до н. э. ) они и отсчитывали все годы в своих хрониках. Французы попытались в конце XVIII в. начать отсчет нового календаря со дня провозглашения Республики — 22 сентября 1792 г. Сами годы были обозначены как I, П.. .VIII…, да и названия месяцев звучали диковинно — прериаль, термидор… брюмер…; однако после 31 декабря 1805 г. Франция вернулась к современному григорианскому календарю. Ограничимся этими наиболее ясными примерами, хотя их огромное множество. Все приведенные здесь даты выражены в значениях юлианского календаря. Чтобы синхронизировать все эти шкалы между собой, потребовалось немало времени и усилий множества специалистов; ну а попытки синхронизации различных систем отмечались еще в I тысячелетии до н. э. Однако не эта область сопоставлений была самой трудной. Гораздо более туманны и неопределенны бесчисленные локальные шкалы, ведущие отсчет от неких мифических правителей, вроде основателя легендарной династии Ся в Древнем Китае (III тысячелетие до н. э. ) или же Скорпиона — будто бы древнейшего фараона Египта (IV тысячелетие до н. э. ). Далее выстраиваются в длинные ряды всевозможные списки «Царских канонов», различных династий древнейшей Вавилонии; к ним примыкают так называемые «провинциальные эры» типа македонской, ахейской и многих других, в которых отсчет времени ведется от мелких и малоизвестных событий и лиц. Все эти причудливо переплетающиеся шкалы пестрят невосполнимыми пробелами. Распутывают их с громадными усилиями, да и реконструкции их нередко насыщены трудно контролируемыми ошибками. «Для Ближнего Востока пределы допустимой погрешности быстро увеличиваются по мере того, как мы заходим в глубь веков дальше 900 г. до н. э. , — писал один из крупнейших специалистов по хронологии Древнего мира Э. Бикерман. — До XIV в. до н. э. в самых благоприятных случаях пределы погрешности достигают примерно 10 и более лет; к XVII в. до н. э. они доходят примерно до 50 лет, а для более раннего времени — и до 100 лет. Для дописьменного периода у нас нет исторических дат, и следует полагаться только на археологическую хронологию». Но вот что следует непременно добавить: к 900 г. до н. э. всего лишь 3–4% территории земного шара — максимум! — было освоено населением, создавшим свою письменную культуру. Все же остальные бесчисленные культуры были рассеяны во мраке бесписьменности. Следовательно, без «археологической хронологии» вся неизмеримая масса древнейших фактов могла бы предстать в качестве унылой и беспорядочной свалки. Изотоп 14C и абсолютное время. Археологические источники были включены в создание хронологических систем с конца 40-х годов. Отчетливо начало вырисовываться преимущество метода радиоуглеродного датирования, который был обоснован в середине 40-х годов профессором химии Чикагского университета У. Либби. Важность его открытия быстро стала очевидной, и уже в 1960 г. Нобелевский комитет присудил автору почетную премию по химии. Суть метода заключается в следующем. Углерод на Земле представлен тремя изотопами — 12С, 13С и 14C . Их природные концентрации весьма различны: 12С составляет 98,9% всего углерода, 13С — 1,1% и, наконец, радиоактивный изотоп 14С, наиболее важный для нас в данной проблеме, занимает совершенно ничтожную, 10–12 часть от современного углерода земной атмосферы и почвы. Радиоактивный изотоп 14С постоянно образуется в верхних слоях атмосферы в результате бомбардировки ядер атомов азота протонами космических лучей, а затем с периодом полураспада 5730 лет (бета-распад) переходит в стабильный азот. Время перемешивания атмосферы невелико: всего за несколько лет свежий радиоуглерод через фотосинтез вовлекается в кругооборот углерода всей биосферы планеты. В любом живом организме поддерживается тот уровень радиоуглерода, который присутствует в земной атмосфере, это равенство обеспечивается фотосинтезом или питанием вплоть до прекращения жизнедеятельности. Поэтому, измерив радиоактивность биологических останков, можно вычислить момент смерти организма или конец формирования годичного кольца дерева. В этом и состоит разработанный Либби метод радиоуглеродной датировки. Теория остается теорией, покуда она не проверена практикой. Первые сопоставления с традиционными хронологическими шкалами, построенными на базе письменных источников, были проведены в предположении о неизменности атмосферного содержания 14C . Еще около 40 лет назад были сделаны радиоуглеродные определения возраста органики из могил Древнего царства в Египте. Первые датировки по 14C оказались моложе традиционных на несколько сот лет. Это вызвало недоверие к новому методу, поскольку никто тогда и помыслить еще не смел о ревизии построенной на письменных источниках древнеегипетской хронологии. Гораздо более сенсационными и на первый взгляд абсолютно неправдоподобными показались радиоуглеродные даты для культур Европейского континента. Их передатировка выглядела порой прямо-таки чудовищной: по сравнению с традиционными представлениями историков и археологов они удревняли события более чем на тысячу лет (напомним, что это были бесписьменные культуры). В соответствии с устоявшимися тогда взглядами такого просто не могло быть, ибо безусловно господствовала теория «Ex Oriente Lux» («Свет с Востока»), согласно которой все важнейшие открытия могли свершаться только в долине Нила или в Передней Азии, а более северные культуры Евразии светили лишь отраженным светом; доказывать свою жизнеспособность они были в состоянии исключительно умением усваивать идеи, приспосабливая к условиям своего бытия те достижения, что доходили к ним через сотни и тысячи километров, из первичных высокоразвитых центров. Стало быть, исходя из этой неколебимой теории, все кардинальные технологические инновации древности (и горно-металлургический промысел, и колесо, и прочие), первоначально способные появиться только на Востоке, конечно же, в северных регионах следовало датировать более поздним временем. Дискуссия вспыхнула очень горячая. Кажется даже, что поначалу противников метода среди археологов и историков было заметно больше, чем его сторонников. Такие расхождения между историческими и радиоуглеродными датировками возникали потому, что на ранних стадиях использования метода не было известно об изменчивости атмосферной концентрации радиоуглерода со временем. И поскольку было неясно, как именно она изменялась, расчеты возрастов делались в простейшем предположении о ее постоянстве. Датировки, вычисленные таким образом, используются по инерции и сегодня, они дают так называемый радиоуглеродный возраст материала. Для времен, простирающихся до 8–10 тыс. лет назад, построены таблицы приведения к истинным возрастам. Как они были получены, мы расскажем далее, а пока остановимся подробнее на объяснении изменчивости концентрации атмосферного радиоуглерода. Содержание 14C в атмосфере и верхнем слое Мирового океана определяется балансом между его поступлением и распадом. Убывание количества радиоактивных атомов происходит по экспоненциальному закону, и на этот процесс не влияют никакие внешние силы. Однако поступление радиоуглерода в атмосферу и поверхностный слой океана подвержено заметным изменениям. В прошлом они происходили вследствие трех причин, позднее появились еще две — антропогенные. Во-первых, надежно установлено, что интенсивность космических лучей зависит от уровня солнечной активности, а следовательно, непостоянна и скорость образования 14C в атмосфере. Во-вторых, изменения генерации 14C в атмосфере происходят вследствие вариаций геомагнитного поля: оно отклоняет заряженные частицы космических лучей на их пути к Земле, тем самым меняя и скорость образования 14C . Наконец, третья причина связана с перераспределением радиоуглерода между океаном и атмосферой. Океанские воды служат огромным резервуаром СО2, а характерное время газообмена между глубинными слоями океана и атмосферой имеет масштаб тысячелетий. Поскольку в «старой» углекислоте глубинных вод распалось больше 14C , следовательно, с каждым перемешиванием океана содержание атмосферного радиоуглерода падает. Кроме того, в современный период его концентрация в воздухе стала снижаться в результате интенсивного сжигания ископаемых топлив, не содержащих 14C , и напротив, атмосферные испытания ядерного оружия вбросили в биосферу заметное количество «противоестественного» радиоуглерода. Все эти современные изменения поддаются точному учету, но различить действие трех естественных причин на атмосферное содержание 14C в прошлом Земли пока не удается. Тем не менее в совокупности оно теперь известно. Как же удалось его установить? Дендрохронология и радиокарбон. Источником этой информации стала дендрохронология, или определение возраста деревьев по кольцам годичного (или ежегодного) прироста. Метод этот не новый: в практику естественных наук он вошел уже более ста лет назад. Исследования 80–60-летней давности, проведенные американским астрономом А. Дугласом, положили начало приложению дендроанализа к археологическим древностям (первоначально для юго-запада США). Ныне это общепризнанный в мире метод датировки. Его применяют в самых различных странах: не только на Североамериканском континенте, но и буквально по всем гигантским пространствам Евразии — от Ирландии до Японии. Чрезвычайно широк и хронологический охват метода: суммарно до шести-семи тысячелетий вглубь от наших дней для археологических материалов, а для климатологии — и того больше — до 10–11! Метод исходит из наблюдений за стойкими и ритмичными колебаниями в ширине погодичного прироста древесины. Толщина каждого кольца на самых различных деревьях четко отражает ту климатическую ситуацию, которая имело место либо в год формирования конкретного кольца, либо в год ему предшествующий. Климатические условия проявляются достаточно однородно на огромных территориях, что и явилось основным определяющим фактором в характере колец у бесчисленных древесных стволов той или иной географической области. Благоприятен климат для роста дерева (влажно и жарко), и дерево отреагирует толстым кольцом. Надвигаются критические условия для жизни дерева (сухо и холодно), и годичное кольцо будет тонким, еле заметным на срезе ствола. Две основные трудности поджидают исследователя при проведении дендроанализа. Во-первых, деревья различного вида реагируют на климатические колебания несколько по-разному. Хвойные деревья будут в этом отношении заметно отличаться от лиственных пород. Во-вторых, глобальные колебания климата не отменяют его заметных вариаций в конкретных регионах. Первую сложность обходят за счет сопоставления в едином ряду деревьев лишь одной породы или вида (к примеру, хвойные к хвойным, а лиственные к лиственным). Трудности второго рода гасятся за счет сравнения между собой деревьев не только одного вида, но и происходящих из одного региона. Сопоставляются же между собой не сами деревья или их стволы, но графически выраженные кривые их роста, в основе которых лежат замеры годичных колец. Последовательно шаг за шагом «сцепляя» друг с другом эти кривые прироста, характерные для срубленных в разное время деревьев, дендрологи и смогли в конечном итоге составить великое множество более или менее протяженных дендрохронологических шкал — от нескольких сотен до тысяч лет. Подобные шкалы на начальной стадии их формирования имеют релятивный или относительный характер: исследователи говорят лишь, что дерево А раньше дерева В, но позже ствола С. Однако, если нам известна точная календарная дата рубки хотя бы одного из сравниваемых стволов, то все остальные годичные кольца такой шкалы абсолютную дату по сути получают автоматически. Точная же дата рубки может быть известной по ряду обстоятельств: либо это многолетнее современное дерево, срубленное в точно зафиксированный год; либо это ствол из точно датированного по письменным документам сооружения (дома, церкви, крепостной башни и т. п. ). В последние десятилетия этот метод широко используется для датировки деревянных сооружений и предметов эпохи средневековья. Вот данные только для одной дендрохронологической лаборатории Института археологии Российской Академии наук в Москве. Со средневековых памятников северной половины Восточной Европы здесь удалось собрать и проанализировать более 16 тысяч образцов дерева (сосна, ель, лиственница). Восточноевропейские памятники весьма разнообразны. Преобладает, конечно же, дерево из трех десятков старинных русских городов, как крупных (Новгород, Псков, Смоленск, Москва, Тверь и др.), так и более мелких (Старая Ладога, Торопец и др.). Исследованы многие комплексы деревянной храмовой архитектуры (к примеру, Кижи), дерево из каменных крепостей (Орешек, Иван-город и др.), а также из древнерусских курганов. Может быть, весьма специфический интерес в этой аналитической серии являют деревянные конструкции из русских построек, обнаруженных археологами на далеких полярных островах Шпицбергена. Стволы материкового архангельского леса доставили туда далеким и трудным водным путем в 16–18 столетиях поморы. Из 16 тысяч проанализированных хвойных стволов более девяти тысяч получили абсолютные даты. На их основе для всей северной половины Восточной Европы построено до 40 локальных дендрошкал. Их общая протяженность: от дня сегодняшнего до 621 года. Стал известным абсолютный возраст более 1300 деревянных сооружений — домов, усадеб, мостовых, церквей — во всех изученных древнерусских памятниках от Киева до Заполярья. Но учтем, что эта краткая характеристика касается лишь одной дендрохронологической лаборатории, пусть ныне даже самой богатой изученными материалами. Всего же дендролабораторий в мире теперь уже десятки… Однако в иных дендролабораториях пристальное внимание привлекали с самого начала кроме того и иные виды деревьев. Последние оказались особенно пригодными для сулящих весьма заманчивую перспективу параллельных исследований — дендрохронологических и радиоуглеродных. Прежде всего и уже давно наилучшие образцы для этого были обнаружены среди североамериканской флоры: там произрастает секвойя (Sequoia) — дерево с фантастическим возрастом, до 3000 лет. Еще более интересными и важными для сопоставлений оказались живые и мертвые деревья, обнаруженные в Белых Горах Калифорнии. То были бристольские сосны (Pinus aristata). Возраст каждого из таких деревьев-«долгожителей» мог достигать четырех-пяти тысяч лет. На базе замеров их колец и сопоставления графиков удалось построить последовательную шкалу более чем на 9000 лет назад от наших дней. Эти же деревья дали необходимую информацию о содержании радиоуглерода в земной атмосфере в прошлом. Все это оказалось особенно важным, если принимать во внимание процесс участия дерева в биосферном обмене 14C. Все годичные кольца, кроме единственного (внешнего, последнего), — как бы «мертвые». Каждый год «отмирает» бывшее некогда внешним кольцо и выключается из обмена: в нем начинается распад 14C. Следовательно, анализ этого изотопа во всяком древесном кольце, дата которого надежно известна, может привести к независимой проверке радиоуглеродных датировок. Сопоставления обоих этих методов дендрохронологии провели в Северной Америке, Западной Европе и даже на севере Азии (в двух последних регионах — по большим сериям ископаемых деревьев). Результаты сопоставлений по всем трем удаленным друг от друга областям принципиально совпали, но по ряду аспектов оказались довольно неожиданными. Два заключения наиболее значимы для исследователей. Во-первых — и это было главным, — стала совершенно бесспорной принципиальная возможность применения радиоуглеродных датировок для определения возраста памятников древности. Во-вторых, столь же очевидна необходимость калибровки радиоуглеродных данных, которая учитывает изменчивость содержания 14C в атмосфере. Кроме того, стало ясно, что результаты датировок по 14C дают вполне удовлетворительную точность лишь до VIII-IX тысячелетий до н. э. ; для более древних периодов их точность заметно снижается, а ранее 40–50 тыс. лет они вообще не применяются, поскольку 14C в исследуемом органическом веществе распадается почти полностью. Циркумпонтийский регион и древняя металлургия. Ни один новый метод исследований не может, по-видимому, не встретить сопротивления. Так было и с радиоуглеродным датированием. Однако шло время, усовершенствовалась аналитическая методика, множились исследовательские лаборатории, на основе дендрохронологических шкал вырабатывались калибровочные графики… Стремительно росло и число проведенных анализов: ныне их общее число перевалило уже за сотню тысяч. Время от времени физики и археологи подводили промежуточные итоги этих работ. Познакомимся с некоторыми из них. Для такой демонстрации целесообразно выбрать такую совокупность радиоуглеродных датировок, которая восходила бы к материалам вполне определенной исторической реальности. Предпочтителен блок древних культур, которые занимали бы довольно обширную площадь и вместе с тем были тесно связаны между собой (к примеру, торгово-экономическими отношениями), а время их существования было бы достаточно длительным. Подобный блок, представленный несколькими десятками крупных этнокультурных объединений, уже давно находился в поле нашего зрения. Речь идет о Циркумпонтийском регионе, который охватывал огромную территорию: от Карпат до Кавказа, от Южного Урала до Адриатики, Персидского залива и Восточного Средиземноморья; Черное море (в древности — Понт Эвксинский) находилось почти посредине этого региона. Для него была характерна сложная система тесно взаимосвязанных горно-металлургических и металлообрабатывающих центров. Их мастера владели достаточно обширными познаниями в области свойств металла и способах его обработки (в основном меди и ее различных сплавов, а также золота и серебра). Металл, выплавлявшийся в богатых ресурсами горно-металлургических центрах, разносился по торгово-обменным путям на тысячи километров в безрудные зоны. Так, огромная масса металла из кавказских, малоазийских и балкано-карпатских центров попала в степные и лесостепные районы Восточной Европы. Южные регионы Циркумпонтийского региона заселяли оседлые земледельческие народы; в степях обитали подвижные кочевые и полукочевые скотоводы-номады. Именно металл стал основным и наиболее показательным индикатором дальних торговых связей в важнейших регионах Евразийского континента. Древнейшие признаки знакомства человека с металлом датируются весьма отдаленным от нас временем. Первые и тогда еще очень нехитрые медные поделки появляются около 10 тыс. лет назад на востоке Малой Азии, на Анатолийском нагорье. Но не из Анатолии с ее древнейшим металлом последовали основные импульсы развития горно-металлургического дела в Старом Свете. Карта 1. Границы Балкано-Карпатской металлургической провинции медного века и распространение в ее пределах памятников с датированными по 14C образцами. Незакрашенными кружками обозначены памятники народов, занимавшихся горным делом и производством меди; залитыми кружками — родственные им оседло-земледельческие народы безрудной зоны, получавшие металл от своих соседей; звездочками — памятники степных скотоводов, также получавших металл из Балкано-Карпатских центров; пунктиром — границы провинций. Заря истинной эры металлов вспыхнула на три-четыре тысячи лет позднее, и произошло это на севере Балканского полуострова и в Карпатском бассейне. Именно там свершилась подлинная технологическая революция, с которой было связано формирование необычайно яркой Балкано-Карпатской металлургической провинции, целиком относившейся к медному веку. Здесь не только отливались медные орудия и оружие весьма совершенных форм — местные мастера выделывали тысячи золотых украшений — притом, безусловно, древнейших в мире. Карта 2. Границы Циркумпонтийской провинции в раннем бронзовом веке и распространение в ее пределах памятников с датированными по 14C образцами. Кружками обозначены памятники многочисленных групп южных оседло-земледельческих народов; звездочками — блок степных скотоводческих культур; пунктиром — границы провинции. Карта 3. Границы Циркумпонтийской провинции в среднем бронзовом веке и распространение в ее пределах памятников с датированными по 14C образцами. Кружками обозначены памятники многочисленных групп южных оседло-земледельческих народов; незалитыми звездочками — блок степных скотоводческих культур; закрашенными кружочками — племена лесостепных и лесных территорий; пунктиром — границы провинции. Существовала эта провинция сравнительно недолго; какие-то катастрофические события буквально взорвали ее изнутри. Ее руины поглотила возникшая позднее — гигантская по территориальному охвату и хронологической протяженности — Циркумпонтийская металлургическая провинция, с которой связаны ранний и средний периоды бронзового века. Отметим одно наиболее существенное обстоятельство, которое придает Циркумпонтийской провинции с ее радиоуглеродной шкалой особое значение: в ее периферийно-южных районах были сосредоточены те знаменитые памятники раннего и среднего периодов бронзового века, для которых уже имелись даты, реконструированные по письменным источникам: Шумер, Аккад, Вавилония и т. д. Изотопное время эпохи раннего металла. Ныне для памятников всех основных периодов эпохи раннего металла, сосредоточенных на территории бывшей Циркумпонтийской провинции — до, во время и после ее существования, — опубликовано почти две тысячи радиоуглеродных дат. Из них нами собрано и откалибровано более полутора тысяч датировок. Даты — как калиброванные, так и некалиброванные — аналитики всегда выражают в некотором интервале, показывающем степень вероятности предлагаемых датировок. Чаще всего, исходя из принятых в математической статистике приемов, употребляют две степени вероятности: 68%-ю и 95%-ю. Сам интервал зависит от ряда причин: характера и размера образца, методики анализа, участка калибровочной кривой, с которой связана корректировка данных. Скажем, для некоего образца определены два интервала: 2720–2625 и 2790–2520 гг. до н. э. Проводившая анализ лаборатория полагает, что с очень высокой, 95%-й вероятностью дата «радиоуглеродной смерти» образца приходится на интервал в 270 лет (с 2790 по 2520 г. до н. э. ), а с меньшей, 68%-й — на более узкий интервал в 95 лет (2720 — 2625 гг. до н. э. ). Мы пользуемся здесь результатами статистической обработки датировок 68%-го уровня вероятности. Такое понижение уровня восполняется в нашем случае весьма существенными по количественной представительности совокупностями дат. Тот же 68%-и уровень вероятности предпочитался нами и при оценке распределения датировок по хронологической шкале, когда обрабатывались материалы каждой из совокупностей. Диапазон датировок охватывает немногим более 5 тыс. лет — примерно от 6100 до 900 г. до н. э. Самые ранние показатели ~ конец VII и VI тыс. до н. э. — относятся к материалам Малой Азии и Северной Месопотамии, однако металл в них тогда, да и позднее был очень редок и невыразителен. Несравненно более мощные и яркие металлургические центры Северных Балкан и Карпат медного века, образовавшие первую на нашей планете систему феноменальной Балкано-Карпатской металлургической провинции, датируются позднее. Об этом свидетельствует совокупность около 350 датировок. Максимальный размах их хронологического диапазона укладывается приблизительно в границы от 5700 до 2200 гг. до н. э. Однако при введении 68%-и степени вероятности диапазон резко сужается до интервала в 5000–3800/3700 гг. до н. э. или же 50–38 вв. За веком меди следовал ранний бронзовый век, с которым связано формирование Циркумпонтийской металлургической провинции. К этому периоду относится наибольшее число датировок — более шести сотен. В согласии с относительной хронологией определяется и общий диапазон радиоуглеродных датировок: от 3800 до 2000/1900 гг. до н. э. Опять-таки 68%-й уровень вероятности этой совокупности датировок сужает рамки диапазона примерно до 3300–2500 гг. до н. э. (33–25 вв.). Ранний бронзовый век сменяется средним бронзовым; материалы по-прежнему связаны с памятниками Циркумпонтийской металлургической провинции. Число откалиброванных датировок уменьшается почти на две сотни (более 300), а их общий диапазон представлен в интервале 3400–1400 гг. до н. э. Однако в сравнении с предшествующим периодом характер распределения датировок выглядит далеко не столь монолитным; легко заметить многовершинность фигур распределения. Бросается также в глаза, что один из максимумов фигуры среднего бронзового века 29–28 вв. до н. э. практически синхронен тому отрезку, что наиболее отчетливо выражен у фигуры раннебронзового века. Видимо, реальный 68% диапазон имеющихся датировок среднебронзового века должен располагаться в пределах 28–19 вв. до н. э. Наконец, сравнительно немногочисленная совокупность материалов позднебронзового века соотносится с памятниками, существовавшими уже после распада Циркумпонтийской провинции. Общий диапазон датировок колеблется от 2400 (2300) и вплоть до 900-х годов до н. э. Однако наиболее реальный хронологический период для этой серии — от 1900 (1800) вплоть до 1000 (900) гг. до н. э. Здесь уже требуются комментарии. Так, не может не броситься в глаза определенное повторение в ритмике датировок: на каждый из периодов приходится около тысячи лет; это относится по крайней мере ко всем трем фазам бронзового века. Далее возникает целый ряд вопросов. Остановимся хотя бы на важнейших. Как, например, понять, что между хронологическими шкалами медного и раннебронзового веков существовал «провал» почти в пять столетий — между 38 и 33 вв. до н. э. ? С другой стороны, мы фиксируем явление как бы обратного порядка: почему происходит «наложение» друг на друга датировок раннего и среднего периодов бронзового века на протяжении 3–4 столетий — с 28 по 25 вв. до н. э. ? Объяснения (к сожалению, пока гипотетические) могут быть получены, исходя из характера исторических процессов, происходивших в эпоху раннего металла. К примеру, исчезновение ярких культур, втянутых в систему Балкано-Карпатской металлургической провинции медного века, представляло собой реальную катастрофу: этнокультурная картина плавного и относительно спокойного развития на значительном пространстве сменилась трагическим, взрывоподобным ее распадом6. Этот процесс, вероятно, был похож на гораздо более позднюю эпоху Великого Переселения народов середины I тысячелетия н. э. : тогда их «броуново движение», длившееся около пяти столетий, охватило неохватные области Евразии. Тогда в огне и хаосе этих перемещений погибли такие казавшиеся неколебимыми социальные колоссы как Римская или Ханьская империи. Сорванные с мест своего постоянного обитания народы почти не оставили после себя памятников стабильного существования. Культуры Балкано-Карпатья распались, и — на удивление — от их блеска мало что было воспринято в следующую эпоху. Контраст между социальными объединениями эпохи ранней бронзы и сообществами, которые им предшествовали, но к тому времени уже сгинули, весьма впечатляет. Облик культур, пришедших на смену исчезнувшим, был совершенно иным. Несходными оказались и основные их технологии производств. А как объяснить другой, противоположный по характеру феномен — наложение друг на друга шкал раннего и среднего периодов бронзового века? Культуры второй половины IV и III тысячелетий до н. э. плавно развивались в рамках единой системы Циркумпонтийской провинции. Процессы эти были непрерывными и тесно взаимосвязанными на огромных пространствах. Археологические памятники сравнительно похожи; их трудно отличать между собой, из-за чего возникает путаница в относительной датировке и разнесении их по фазам внутри бронзового века. Эта неопределенность сильно отражается на релятивно-хронологических построениях, приводит к размытости границ между обеими шкалами внутри той единой системы, в которую они оказались втянутыми. Этим же, кстати, объясняется в основном и частичное взаимное наложение шкал среднего и позднего периодов бронзового века. Распад Циркумпонтийской провинции не носил столь внезапного катастрофического характера, как в случае с более ранней Балкано-Карпатской системой. Но, в отличие от последней, отчетливые следы ее воздействия ощутимы в культурах позднего бронзового века почти на всех территориях. Видимо, поэтому и здесь возникла неопределенность при отнесении материалов того или иного поселения или погребения к соответствующей эпохе. И, наконец, последнее: о соотношении между радиоуглеродными и письменными системами дат. Целый ряд весьма ярких материалов из Месопотамии уже давно датирован в традиционной археологической манере на базе письменных источников. К ним относятся великолепные «золотые» комплексы из знаменитого Царского некрополя Ура и другие, в основном синхронные им. Большинство «традиционных» исследователей датирует их средними столетиями III тысячелетия до н. э. (т. е. около 26–25 вв.) Серии радиоуглеродных калиброванных дат говорят, что их следует отнести на 2–4 столетия раньше, т. е. к 29–27 вв. до н. э. К последним определениям примыкают большие серии датировок органики из слоев легендарной Трои, в которых более 100 лет назад Г. Шлиманом были найдены всемирно известные и богатейшие золотые сокровища. (Шлиман их считал золотом царя Приама). Все даты этих «золотых» троянских слоев также колеблются по преимуществу в пределах первой половины III тысячелетия до н. э. Мы ограничимся здесь лишь этими примерами. Добавим только, что после того, как корректировка дат с помощью калибровочных кривых вошла в практику археологических исследований, когда стали применяться не единичные даты, а их большие серии, отчетливо проявилась необходимость в целом заметно удревнить все основные периоды эпохи раннего металла в Старом Свете. Радиоуглеродный метод датирования был открыт и внедрился в практику археологических работ около 50 лет назад. Еще раньше стала широко применяться дендрохронология. Давно ушли в прошлое споры о возможности и целесообразности включения этих приемов в арсенал археологических методов. Ныне 14C — это важнейший метод установления возраста древних культур от позднего палеолита до железного века. Дендрохронология «отвечает» за возраст более поздних памятников археологии и истории. Что же касается наложения шкал, неточностей, провалов, то это — обычные, рутинные для любой исследовательской практики вопросы, которые должны совместно решать и физики, и биологи, и археологи. БиблиографияБикерман Э. Хронология Древнего мира. М., 1975 Вагнер Г. Естественнонаучные методы датирования в геологии, археологии и истории. М.: Техносфера, 2004 (в печати) Колчин Б. А. Дендрохронология Новгорода // Материалы и исследования по археологии СССР. 1963. № 117 Колчин Б. А., Черных Н. Б. Дендрохронология Восточной Европы. М., 1977 Мунчаев Р. М., Черных Е.Н.. Дендрохронологическая шкала Новгорода — самая надежная в мире древностей // Вестник РАН. 2002. Т. 72. № 2 Черных Е. Н. На пороге несостоявшейся цивилизации // Природа. 1976. № 2 Черных Н. Б. Дендрохронология и археология. М., 1996 Черных Е. Н. Эпоха раннего металла: темп и ритм кардинальных инноваций // Труды Государственного Исторического музея. Вып. 113. Современные концепции первобытной истории. М., 2000 Черных Е. Н. Биокосмические «часы» археологии / История и антиистория. Критика «новой хронологии» академика А. Т. Фоменко. М., 2000 Черных Е. Н., Авилова Л. И., Орловская Л. Б. Металлургические провинции и радиоуглеродная хронология. М., 2000 Archaeology, Dendrochronology and the Radiocarbon Calibration Curve / Ed. by B. S. Ottaway. Edinburgh, 1983 Baillie M. G. L. Tree-ring Dating and Archaeology. London, 1982 Bowman Sh. Radiocarbon Dating. London, 1990 Chernykh E. N. Ancient Metallurgy in the USSR: The Early Metal Age. Cambridge, 1992 Gillespie R. Radiocarbon User’s Handbook. Oxford, 1984 Libby W. F. Radiocarbon Dating. Chicago, 1952 Taylor R. E. Radiocarbon Dating. An archaeological perspective. Orlando: Academic Press, 1987
|