загрузка...

Боги Древнего Египта

  • 16.06.2010 / Просмотров: 22206
    //Тэги: Городн   Египет   религия  

    Религия древнего Египта моно- или политеистична? Какую роль играла религия в жизни и культуре древних египтян? Были ли древнеегипетские боги отдельными сущностями или проявлениями единого верховного божества? О богах Древнего Египта – историки Элеонора Кормышева и Андрей Зубов.







загрузка...

Для хранения и проигрывания видео используется сторонний видеохостинг, в основном rutube.ru. Поэтому администрация сайта не может контролировать скорость его работы и рекламу в видео. Если у вас тормозит онлайн-видео, нажмите паузу, дождитесь, пока серая полоска загрузки содержимого уедет на некоторое расстояние вправо, после чего нажмите "старт". У вас начнётся проигрывание уже скачанного куска видео. Подробнее

Если вам пишется, что видео заблокировано, кликните по ролику - вы попадёте на сайт видеохостинга, где сможете посмотреть этот же ролик. Если вам пишется что ролик удалён, напишите нам в комментариях об этом.


Расшифровка передачи


Александр Гордон. …тогда я реально понял, что
такое монотеизм. Это когда нет ничего кроме челове-
ка и чего-то, что должно быть отождествлено только…
Нет духов огня, воды и т.д. И для меня всегда было за-
гадкой, как классически выстраивается эволюция ре-
лигии от политеизма к монотеизму? У меня внутри си-
дел какой-то маленький бесёнок, который говорил, что
должно быть наоборот, что приход к монотеизму после
политеизма – это некий следующий шаг, который дела-
ет человек на пути преодоления многих соблазнов, что
вначале всё равно должно быть что-то одно. И ничего
у меня не было кроме этих своих интуитивных убежде-
ний, подтверждение которых я потом услышал от од-
ного очень уважаемого раввина из Израиля, который,
не ссылаясь, правда, ни на какие источники, тоже ска-
зал мне, что «да, всё-таки сначала был монотеизм, по-
том политеизм, а потом монотеизм», имея в виду «на-
стоящий» монотеизм.
Я, когда готовился к сегодняшней программе, поду-
мал, неужели я, наконец-то, буду прав, да ещё и полу-
чу какие-то доказательства этого?
Элеонора Кормышева. Думаю, что вы их получи-
те. Поскольку сегодня как раз здесь перед вами люди,
очень любящие и интересующиеся, и занимающиеся
профессионально египетской религией, и пришедшие
к тому, что египетская религия на самом деле не по-
литеистична, как это пишут в учебниках часто, как это
порой приходится слышать и от наших оппонентов –
очень уважаемых людей и учёных. Но в данном слу-
чае сегодня перед вами те, которые египетскую рели-
гию рассматривают именно таким образом.
Если говорить о себе, то я пришла к этому. Начиная
заниматься египетской религией, конечно, я её воспри-
нимала так, как это было написано в наших учебниках,
что она политеистична. И уже прочитав источники и
прикоснувшись по-настоящему и к культуре, и к рели-
гии, я её представляю совсем иной. Почему так? С од-
ной стороны, конечно, и пожалуй, самое главное, это
тексты, в которых, как представляется, это написано.
В них совершенно ясно, и таких текстов довольно мно-
го, представляется творение, пусть оно осуществляет-
ся разными способами, но, в конце концов, оно проис-
ходит всегда из единого начала. И существует некий
бог-творец.
И существует представление, что, кстати, довольно
хорошо описано в египетских источниках, представле-
ние и о творении, и о конце мира. И меня, например,
глубоко взволновали эти строки о конце мира, напи-
санные в 175 главе «Книги мёртвых», где говорится о
том, что «Земля снова станет океаном, и станет морем,
как было вначале, а меня не увидит, не узнает ни один
человек, и не увидят боги». И этот момент – не увидят
боги. Думая над этой фразой очень долго, я здесь ощу-
тила присутствие некого света, как творческого нача-
ла – не увидеть значит не существовать. «Увидеть», то
есть свет прольётся на то существо и на саму жизнь.
Вот это, пожалуй, стало для меня ключевым. И за-
тем, читая тексты самых разных эпох, составленные
самыми разными авторами и школами, я всё больше и
больше находила подтверждение именно этой идее. И,
в конечном счёте, моё глубокое убеждение, что множе-
ство, великое множество богов и удивительное един-
ство человека с природой (может быть, я слишком еги-
птоцентрична, я слишком люблю эту страну) – такого,
кроме как в Египте, мне кажется, не было нигде. Но за
всем этим стоит единый Творец, всё остальное – лишь
иерофания его творения. Вот так мне представляется
египетская религия, а точнее, египетские боги, та тема,
на которую мы сегодня говорим.
Александр Гордон. Вы придерживайтесь той же точки зрения?
Андрей Зубов. Знаете, Александр, когда вы сказа-
ли о своей интуиции в египетской пустыне ночью, я
сразу же вспомнил, что та же интуиция, не знаю, слы-
шали вы об этом или нет, посетила когда-то Владими-
ра Соловьёва, который лет 130 тому назад ночью вы-
шел в пустыню близ Великих Пирамид и пережил очень
сходные чувства.
Александр Гордон. Видимо, это универсальное воздействие пусты-
ни…
Андрей Зубов. Универсальное действие пустыни как таковой,
на умного, глубокого человека, задумывающегося о
сущности бытия. Мой путь был намного менее поэтич-
ным. Я занимаюсь сравнительным религиеведением и
занимаюсь религиями древнего, доисторического че-
ловека. Палеолит, неолит. Изучая этот предмет, я всё
более и более убеждался, что мы не можем говорить о
политеизме там. И говорить вообще, о всей этой клас-
сической схеме, которую предложил когда-то Эдвард
Тэйлор и которая вошла в сознание наших составите-
лей школьных учебников – сначала был анимизм, по-
том политеизм, потом монотеизм. Это, в общем-то, аб-
солютно умозрительная схема, которая исходит из мы-
сли, что когда-то не было вообще ничего, никакой ре-
лигии, а потом человек ошибочно пришёл к тому, что
у него есть душа, независимая от тела, и дальше по-
шло-поехало.
Так вот, у нас нет ни одного доказательства того, что
древний человек был политеистом. Но есть много до-
казательств, что он был монотеистом. Однако мы сей-
час не будем говорить о религии доисторического че-
ловека, это особая большая и очень интересная тема.
Но чтобы проверить так это или не так, надо было, ко-
нечно, обратиться к древнейшим письменным текстам.
Потому что религия – это такая штуковина, что на ар-
хеологическом материале её пощупать очень сложно.
Духовное мало отпечатывается в материи, хотя отпе-
чатывается, безусловно.
И отсюда особенно ценны египетские тексты. Поче-
му? Египетские тексты практически синхронны текстам
месопотамским, и более древних текстов у нас нет.
Если говорить об устной трансляции, то я придержи-
ваюсь мнения, что и Веды, особенно Ригведы практи-
чески синхронны Текстам Пирамид (около 2500 лет до
Р.Х.). Но многие учёные это отрицают, считая их более
молодыми. Как бы там ни было, египетские тексты со-
хранили до нас, донесли до нас то, чего нет в Месопо-
тамии. Жители Месопотамии боялись наиболее глубо-
кие религиозные интуиции доверять письменному сло-
ву, мёртвой букве. Поэтому писался в основном эпос,
законы, но не писались священные тексты, то есть то,
что мы сейчас бы назвали литургическими, богослу-
жебными текстами. А Египтяне почему-то не боялись
этого делать. И, более того, египтяне само письмен-
ное слово называли «меду нечер» – «слово Бога». То
есть и наше, от греков, слово «иероглиф», «священное
начертание», оно практически является калькой этого
египетского «меду нечер».
Именно из Египта до нас дошли наиболее глубокие,
сокровенные, религиозные тексты третьего тысячеле-
тия до Рождества Христова. Это Тексты Пирамид. До
того в пирамидах и гробницах практически ничего не
писалось кроме ритуальных формул. И кроме так на-
зываемых заупокойных биографий. А до этого не писа-
лось вообще ничего кроме имени. Первое, что стали
записывать в египетских гробницах, это имя, это где-
то 32 век до рождества Христова, конец 4-го тысяче-
летия, так называемая гробница У-Джа в священном
Абидосе.
Эти древнейшие тексты, безусловно, говорят о мо-
нотеистической направленности египетской веры. Но в
то время говорили на очень непростом для нас, симво-
лическом и метафорическом языке, который в некото-
ром роде знаком современному читателю лучше, ска-
жем, по, германским эдам и сагам Скандинавии. Очень
сложный текст, с наложенными одна на другую мета-
форами, которые тяжело уяснить. Отчасти то же са-
мое мы встретим и в Ведах. Поэтому, более поздние
тексты, тексты второго тысячелетия до Рождества Хри-
стова, здесь будут для нас наиболее очевидны. Я сей-
час возьму текст 13-14-й династии, это папирус Булак.
И вы послушайте, как звучит этот текст. Это гимн, мо-
литва богу Творцу, тому самому, о котором Нора со-
вершенно верно сказала, что много было иерофаний,
много проявлений, но за всем этим стоял единый Тво-
рец. Никогда египтяне не говорили, что у мира много
творцов. А по сути говоря, монотеизм от политеизма
отличается тем, что монотеизм говорит о едином Твор-
це, а политеизм вообще эту идею творения выносит
за скобки. Он об этом не говорит, игнорирует проблему
творения.
Так вот очень древний гимн, 1775– 1675 год до Ро-
ждества Христова. Он звучит так:
«Сладость Твоя в северном небе,
добротой Твоей исторгаются души.
Любовью Твоею слабеют руки.
От красоты облика Твоего немеют персты.
И в видении Тебя забывают о себе сердца.
Ты единственный, сотворивший всё, что есть,
сокрытый, единый, создавший всё сущее.
Из очей Твоих произошли люди, а устами
Твоими вошли в бытие боги.
Создал Ты траву на пользу скоту и плод
древесный для человека.
Соделал Ты так, что имеет рыба жизнь в реке, а
птица, паря в поднебесье.
Ты даёшь дыхание тому, кто в яйце, жизнь сыну
улитки.
Комар живёт благодаря Тебе. Червь и муха по
образу, который Ты дал им.
Снабжаешь Ты всем потребным мышей в норах,
даёшь жизнь летучим существам на каждом
древне.
Слава Тебе, сотворившему всё это, сокрытому,
единому, со множеством рук,
Бодрствующему ночью, когда все люди спят,
взыскующему доброго для творений Своих.
Сокрытый, пребывающий во всём. Полнота и
высота небосклона.
Ничтожны все молитвы, когда глаголют – слава
Тебе, истощившему Себя нас ради.
Привет Тебе, сотворившему нас. Хвала Тебе за
всё творение твоё.
Хвала Тебе за все чужеземные страны,
От высоты небесной до преисподних земли, до
бездн зелёного моря».
Безусловно, это – монотеистический текст, по-мое-
му, потрясающей силы. Если бы у нас было очень мно-
го времени, можно было бы читать много текстов. Это
далеко не единственный.
Элеонора Кормышева. Действительно, наверное, возникнет вопрос, а
всё-таки, как нам быть с великим множеством египет-
ских богов? Мы уже сказали и согласны совершенно,
что это есть не что иное, как иерофания Творца. Но
посмотрим на образный ряд. Ведь египтяне дали нам
два великих явления их культуры. Это тексты письмен-
ные, по которым мы узнаём, что они думали, как они
себе представляли мир. Но второе, не менее ценное, –
это изобразительный ряд, который читается. Он чита-
ется и сам по себе, и порой, конечно, тексты дополня-
ют образ, либо образ раскрывает то, что не совсем нам
понятно в текстах. Если сейчас мы с вами посмотрим
хотя бы несколько изображений, малую долю изобра-
жений египетских богов, мы представим себе, почему
египтяне имели такое количество богов, как они отно-
сились к окружающему миру. 11 иллюстрацию, если
можно, на экран.
Перед нами бог Птах. Я думаю, что сегодня мы ещё
вернёмся к этому замечательному образу, потому что
это Бог, который создал мир словом. Он замыслил своё
творение, поместив его в сердце. Поскольку по еги-
петским представлениям сердце считалось вместили-
щем разума, а, скажем, не человеческий мозг. Но да-
лее он творил словом, он произносил вещи, и они на-
чинали существовать на земле. Он представлен в виде
человека. И всегда на всех изображениях Птах иначе
не представлялся. Несколько мумиообразный, в таком
плаще и с соответствующими регалиями.
Шестое изображение. Это богиня-кошка, известная
богиня Бастэт. Мы здесь видим черты и животного, и
человека. Это один из наиболее частых компонентов в
египетском изображении Бога. Она может быть просто
кошка, она может быть женщина-кошка.
Следующее изображение. Бог Нефертум. Это тоже,
казалось бы, человеческий облик, но у него удивитель-
ный головной убор. Это лотос. Лотос – цветок возро-
ждения. И по египетским представлениям, тот самый
цветок, на котором появился человек, родился чело-
век, родился Бог. И который произрастал на первобыт-
ном холме. Таким образом, мы видим даже из этих не-
скольких изображений, как египтяне сумели все свои
идеи, представления о мироздании, о том, что проис-
ходит на земле (а земля – это подобие космоса, это,
собственно говоря, модель космоса, того, что проис-
ходит там, за пределами человеческого сознания), как
они сумели это выразить и представить.
И понятно, что для них не существовало ничего, что
не было бы сотворено рукой, волей Бога. И если мы
это будем воспринимать именно так, и постараемся
это понять и почувствовать, то для нас большое ко-
личество египетских богов, как мне кажется, переста-
нет быть показателем политеизма. Мы просто поймём,
что это есть творение Бога. Всё, что есть кругом: при-
рода, животные. Меня поражает, например, изображе-
ние священных деревьев, человеческой грудью вскар-
мливающих фараона. Всё священно. Камни священ-
ны, они живые. Деревья, растения. Люди, животные.
Они все соединены и представляют собой нечто еди-
ное. Мне кажется, если себе это представить и понять,
то это перестанет казаться удивительным.
Пятое изображение, если можно. Здесь мы видим
корову с определённым головным убором. Это голов-
ной убор богини Исиды или богини Хатхор. Она нахо-
дится в зарослях папируса в болоте. Это всё тоже не
случайно, потому что именно здесь богиня Исида взра-
стила своего сына. А впереди неё идёт вечно беремен-
ная самка гиппопотама. Богиня Таурт. Это богиня судь-
бы. А за ними – такой солнечный обелиск, казалось бы,
совершенно незаметный.
И все эти три символа тоже собраны здесь неслу-
чайно. Это элемент знаковый – элемент и пантеона,
и египетской мифологии, и знаковый элемент культу-
ры. Это судьба. Это воспитание бога. Это будущее, по-
скольку будущая жизнь также, здесь зародившись, бу-
дет шествовать по египетской земле.
Это лишь те немногочисленные примеры из египет-
ского пантеона, которые, как мне кажется, помогают
нам понять, почему в египетском представлении о бо-
жествах соединяются единство и множество.
Александр Гордон. В качестве иллюстрации я могу представить се-
бе человека, совершенно незнакомого с православи-
ем, который впервые заходит в православный храм
и видит иконостас. Вряд ли он сочтёт православных
монотеистами, если он будет отталкиваться только от
изображений.
Андрей Зубов. Этот образ часто приходит мне на ум. Ведь да-
же многие простые русские благочестивые люди, я ча-
сто сам слышал это, говорят: вот Владимирская, она –
добрая, а Казанская, она – строгая. Не понимая, что,
конечно, речь идёт об одной Божьей Матери, а Казан-
ская и Владимирская суть просто два различных ико-
нографических типа. Но это – одна из причин, поче-
му у нас учёные очень часто затрудняются называть
египетскую религию монотеистической. Действитель-
но, как прекрасно сейчас рассказала Нора, мы здесь
видим и образ человека, и видим образ быка, образ
коровы. Видим какие-то странные изображения, кото-
рые шокировали ещё греков и римлян, – голова соко-
ла на человеческом теле, или голова лягушки на теле
женщины и т.д. Всё что угодно.
Однако это для египтян были не изображения то-
го, что они видели. И вообще, нам надо чётко и ясно
представить, что религия не изображает того, что че-
ловек видит, потому что объект религии – это невиди-
мое, это незримое. Мы уже здесь говорили о Влади-
мире Соловьёве, помните его прекрасные слова: «Ми-
лый друг, иль ты не знаешь, что всё видимое нами –
только образ, только сени от незримого очами». Так вот
египтяне пытались изобразить неизобразимое, незри-
мое, невидимое, зрительного образа которого нет. Нет,
естественно, женщин с головами лягушек. Но это опре-
делённый символ, и его несхожесть с чем-либо зем-
ным подчёркивает только принципиальную неизобра-
зимость, инаковость. А различие образов, которое то-
же, безусловно, было, подчёркивает разные функции,
разные аспекты божественной сущности.
Каждому человеку, который хоть как-то касался Еги-
пта, известно, что египтяне очень любили изображать
жука скарабея. Каждый, кто возвращался из любой
поездки в Египет, всегда привозил с собой этого жуч-
ка, сделанного современными египетскими мастера-
ми. Однако же для египтолога и для древнего египтя-
нина это был определённый знак Бога Творца как со-
творяющего, как выводящего мир из небытия к бытию.
Его именовали Хепри, от глагола «хэпр» – «появляю-
щийся», «становящийся». Поэтому скарабей. Так же,
как жучок скарабей выкатывает навозный шарик, в ко-
тором он потом отложит свои яйца, и Бог Творец «вы-
катывает» мир и созданный Богом мир оживает. Но-
ра прекрасно сказала, что египтянин любил космос и
большой и малый. И в каждой мелочи видел ту же ие-
рофанию – проявление божественного. Поэтому еги-
птянин и заимствовал образ жука скарабея, чтобы ска-
зать о творении мира, о появлении солнца, о восходе
утреннего солнца. А солнце само по себе – образ Бо-
га. У нас очень часто в учебниках неправильно говорят,
что египтяне считали солнце Богом. Конечно же, нет.
Солнце было иконой Бога, натуральной, естественной
иконой, не написанной красками. Это был образ Бога,
дающего жизнь, дающего тепло, дающего всему суще-
му существование. Отсюда образ солнца. И это египтя-
не очень часто подчёркивали и говорили совершенно
ясно.
Или, например, ещё один образ творения мира, ко-
гда говориться о Творце, в данном случае – это Атум.
Тэм, по-египетски, – «полнота», то есть это «Тот, Кто
творит всё», «Тот, Кто есть всё», «Тот, Кто есть целост-
ность». Он изображается в Текстах Пирамид, в древ-
нейших текстах, маленькой болотной птичкой, птичкой
Бэну, которая садится на кочку. Опять же совершен-
но реальный образ. Спадает разлив Нила, уходит во-
да, появляются первые кочки. На них садятся первые
болотные птички, типа трясогузок. Никакого величия.
Но это только образ. Разумеется, египтяне никогда не
считали Бога Творца птичкой-трясогузкой. Но это был
удобный образ, чтобы показать, как из стихии небытия,
стихии вод возникает бытие, годное для тварной жиз-
ни. Кстати, из-за этой птички-трясогузки потом через
греческие обобщения возникла птица Феникс, которая,
как известно, прилетает из Египта.
Так что первое – это образы. Образов много, но
это различные аспекты, различные, если угодно, бо-
гословские умствования, которые появляются в тех
или иных изобразительных формах. Богословы грече-
ские, что привычнее христианскому читателю, созда-
вали логистические, словесные формы. А египтяне,
очень древняя культура, тысячью корней связанная с
дописьменной традицией, когда вообще не писали, а
только рисовали, они любили изобразительность.
Любой человек, который бывал в Египте, знает, что
египтяне очень любят изображение глаза. Глаза с кры-
льями. Глаз так, глаз сяк. А на самом деле, в конеч-
ном счёте, это всегда глаз, который творит мир и спа-
сает умершего Осириса. А творение по-египетски это
«ири», то есть от глагола «видеть». Создавать – это
видеть. Опять же, это образ древнего, ещё живопис-
ного, а не рукописного бытия человечества. А потому
различные богословские формы воплощались в худо-
жественных образах, а не в словесных формах. Когда
мы читаем, скажем, какой-нибудь акафист Богороди-
цы, если продолжать ваш образ посещения храма, то
мы там встречаем образы: Гора сырная, или Высота
неусеченная. Представьте себе, что все это нарисуют.
Скажут, да помилуйте, сколько было каких-то разных
странных божеств. А на самом деле это всё лишь эпи-
теты Божией Матери. Вот то же самое и в Египте.
Элеонора Кормышева. Хотелось бы тоже продолжить тему Хэпри, кото-
рую Андрей очень хорошо сейчас начал. Есть замеча-
тельный текст: «Я – Хэпри утром, Ра днём и Атум вече-
ром», который блестяще иллюстрирует идею того, что
одно и то же явление может иметь очень много имён.
Кстати, уже в греческих текстах Исида многократно на-
звана имеющей множество имён. Идея восходит сво-
ими корнями к Египту. И становится совершенно яс-
но, что это некое единое начало, которое создаёт са-
мые разные образы, которые могут по-разному назы-
ваться: Восходящее Солнце, Солнце среди дня, Захо-
дящее Солнце. Это всё имена богов, которые просто
воплощают это явление или идею.
Андрей Зубов. Разные имена одного Бога – даже можно ска-
зать.
Элеонора Кормышева. Одного, собственно говоря. Правильно Андрей
сказал про Солнце, что нельзя говорить, что Солнца –
это Бог, такое понимание, действительно, совершенно
неправильно, его надо исключить.
Александр Гордон. Как в иудейском монотеизме имена Яхве, или
имена Пророка в исламе.
Андрей Зубов. «99 прекрасных имён Аллаха» в исламе. Это же
не 99 богов, не дай Бог.
Элеонора Кормышева. Всё то же самое мы имеем в Египте, но, воз-
можно, нужно вчитаться в достаточно трудные для по-
нимания египетские тексты. И ещё одна тема, которая
мне очень близка и очень меня волнует, это тема го-
родского бога, если говорить о Египте. И это та тема,
которая сейчас вами была затронута, тема Богомате-
ри, локальной Богоматери, которая существует, конеч-
но, и в православии, и в католицизме, и все мы это зна-
ем, это не требует доказательств.
Так вот в Египте есть тексты, где написано, что го-
родской Бог – властелин судеб людей. От городского
Бога зависит жизнь и смерть человека в городе. Совер-
шенно понятно – это порой преувеличивают и счита-
ют показателем политеизма. Но, Боже мой, это так яс-
но и так по-человечески звучит. Ведь совершенно по-
нятно, что ближе всего ему тот Бог, который являет-
ся покровителем той местности, в которой он живёт. А
тем более для египтян, у которых не существовало ни
средств транспорта, ничего. Ясно, что он будет покло-
няться своему Богу.
Так же и сегодня, скажем, казанцам ближе будет
образ их Богоматери, владимирцам – их. Хотя, скажем,
мы в столице с равным пиететом относимся и к той, и
к другой.
Александр Гордон. Есть интересная статистика, что обычно, прихо-
дя в церковь, православные, не в Москве, не в центре,
больше всего молитв обращают к Николаю Угоднику,
как они его называют, то есть, возводя его тоже в ранг
Божества, а не святого.
Элеонора Кормышева. Да, безусловно. И это всё присутствует в Еги-
пте, присутствует в египетских текстах. И если в этом
разобраться, совершенно понятно, что один и тот же
Бог, одно и то же имя – и масса эпитетов. И где-то по-
ловина из них будет связана с местностью, потому что
страна растянута вдоль Нила. Они не общаются друг с
другом. Они ходят в свой храм, в храм своего города.
Проходят, конечно, тысячелетия, прежде чем у них во-
обще возникает понятие «государственный Бог». Его
на каком-то этапе вообще не существовало, несколько
тысячелетий они жили без этого понятия.
Андрей Зубов. И без государства заодно.
Элеонора Кормышева. Мы сейчас уйдём от темы государства, но поня-
тие «государственное Божество», которое почиталось
бы во всей стране, возникает совсем не сразу в Египте.
И очень долго эта страна существует на так называе-
мых городских богах. И это порой бывает аргументом:
«А вот как же так, вот городской Бог, а вы тут говорите о
монотеизме?» Кстати, на довольно серьёзных конфе-
ренциях мне приходилось выслушивать от своих оппо-
нентов аргументы в этом плане. Но если мы почитаем
тексты, то становится совершенно ясно, что это такое
для египтянина. Впрочем, как мы уже говорили, сейчас
происходит то же самое.
Андрей Зубов. По сути говоря, если мы посмотрим на всю со-
вокупность тех лиц, если угодно, или тех сущностей,
которые египтяне объединяли словом «бог»… А я на-
помню, что по-египетски «бог» – это «нечер». Все про-
изношения египетские, естественно, условны. Мы не
будем уходить далеко в филологию, скажу только, что
египетский язык не знал гласных, и соответственно всё
огласовки – это уже или поздние реконструкции по
коптскому языку, или совершенно искусственные кон-
струкции учёных, когда между согласными вставляется
звук «е». Так что да простят нас слушатели, что мы го-
ворим на этом достаточно искусственном наукообраз-
ном египетском языке.
Так вот Нечер. Нечер – это понятие, которое по мне-
нию многих учёных (не всех, но многих, Фон Биссинг,
например, так считал) восходит к понятию «чистый».
Когда люди называют Бога каким-то именем, скажем,
как у нас на русском языке словом «Бог», или как в се-
митическом мире – Аллах, Эль, то всегда вкладывают
в него то понятие, которое является самым главным
для людей этой культуры в Высшем Существе. Я напо-
мню, что наше слово «Бог», в конечном счёте, восхо-
дит к санскритскому глаголу «бхаяти» – «давать», от-
сюда слово «богатый», «одарённый» – эти слова не
имеют никакого отношения к слову Бог, но имеют от-
ношение к тому же корню. Для человека индоевропей-
ской культуры самым важным в понятии Бога было, ви-
димо, то, что Бог – это податель. Податель благ, пода-
тель мира, создатель и творец. Слово «Аллах» восхо-
дит к категории «первый», «первый из всех», «первей-
ший». Египтяне видели, и, кстати, многие другие наро-
ды, в Боге иное. Он – чистый. Любой человек не чист.
Любой человек грешен, а Бог чист. И все категории су-
ществ, которые чисты, которые не имеют греха, они
именовали словом «нечер». И в первую очередь это,
конечно, Бог Творец. Безусловно, Он – Нечер.
Я не буду здесь говорить подробно, может быть, по-
том Нора скажет несколько слов о том, что Бог Тво-
рец тоже ведь непростое понятие в Египте. У нас, ска-
жем, божественное соединено с образом одной сущ-
ности и трех лиц. Египтяне любили говорить о девяти
лицах, девятирице. И также подчёркивали, что это од-
на сущность. Другая категориальная система, но по су-
ти очень близкая.
Кроме Бога Творца, пусть и во многих лицах, но в
одной сущности, египтяне словом «нечер» обозначали
многочисленных духов. Здесь как раз может быть и Бог
города, но может быть и нет. О Боге города можно ска-
зать двояко. Он и дух-покровитель города, и образ Бо-
га Творца в этом конкретном городе. Есть масса духов.
Например, в Текстах Саркофагов прямо говориться о
том, что «я – нечер – добрый дух, созданный Творцом»
и – помните, как в тексте, который я читал – «из глаз
моих произошли люди, а пoтом моим вошли в жизнь
боги». То есть это – духи, которые должны исполнять
волю Бога Творца, они символизируются пoтом Боже-
ства, трудом. Продукт труда – пот.
Третья категория – это умершие. Те люди, которые
умерли и достигли воскресения и соединения с Богом
(египетское слово «нечери» – обожение), стали из лю-
дей богами, это прямо говорится в египетских текстах,
они тоже именуются «нечер».
Четвёртая категория – это царь, это человек, кото-
рый здесь, на земле, выполняет функции Бога ритуала,
то есть он как бы живая статуя Бога. И соответствен-
но, он обязательно нечер, он – Бог. А не то что египет-
ский царь выдумал, что он Бог, чтобы все ему повино-
вались. Потому-то и возникло царство, что людям по-
надобилось такое живое, символическое изображение
Бога, подобное им самим по естеству.
И, наконец, это те, кто так или иначе связаны с ми-
ром священным. Например, жрецы после очищений,
когда они священнодействуют в храме, пройдя очище-
ние, они тоже нечер. Целая система категорий.
Александр Гордон. Это ближе всего на русский язык, наверное,
можно перевести как «святость».
Андрей Зубов. Безусловно. Безусловно. Но обратите внима-
ние. Опять же, поскольку у нас постоянные переклич-
ки идут с Писанием и с христианской традицией, вспо-
мните знаменитые слова псалма: «Я сказал: вы боги и
сыны вышнего вси». И сам Христос в Евангелии объ-
ясняет, что это такое. Если те, к кому обращено слово
Божье, именуются богами и не может нарушиться Пи-
сание, и т.д. То есть даже те, к кому говорит Бог, они
божественны в силу того, что к ним обращено Его сло-
во. Или, например, апостол Павел говорит: «Один есть
Бог, хотя много так называемых богов и на небе, и на
земле. Но мы почитаем одного Бога, сотворившего не-
бо и землю». То есть, вот разница – есть много так на-
зываемых богов, духов, но мы почитаем Бога-Творца.
Александр Гордон. Но в Книге Бытия и сам Господь говорит, что не-
льзя давать вкушать от древа, иначе будут как мы, го-
ворит он, обращаясь к неким сущностям.
Андрей Зубов. Да, «будет Адам как один из нас, знающих до-
бро и зло». То есть один из нас, из мира Божьего, по-
знал добро и зло. Это очень глубокое место, но если
мы станем его разбирать, то уйдём в такие гностиче-
ские вещи, что лучше оставим до следующего раза.
Элеонора Кормышева. У нас, к сожалению, время идёт быстро, а тема
чрезвычайно интересная. Хотелось бы сейчас в рам-
ках нашего разговора немного остановиться и на пред-
ставлении египтян о загробной жизни. Поскольку мы
немножко поговорили о том, как они жили на земле, как
они представляли себе всё это – вот именно «предста-
вляли», Андрей очень правильно употребил это слово,
они это не видели, но воображали, это было именно
так. Но ведь главное для египтянина – это не жизнь на
земле, а жизнь вечная. И вот как они мыслили себе эту
вечную жизнь?
Наверное, все мы знаем и много читали о том, как
они долго к ней готовились, как они изготавливали му-
мии. Но поразительно в египетской религии то, что они
сумели записать, как они себе представляют, что долж-
но происходить в потустороннем мире. И они дали ми-
ру первый изобразительный ряд загробного суда. И он
чрезвычайно интересен. Если можно сейчас 14-е изо-
бражение нам дайте. Посмотрим, пожалуй, самое ин-
тересное, что даёт нам египетская религия в плане
описания заупокойного мира и состояния человека и
его души.
В данном случае, это заключительный почти уже акт
происходящего – это бог Анубис, шакалоголовый, та-
ким он останется практически до наших дней в обра-
зе Святого Варфоломея. Он вводит умершего в зал
правосудия, здесь определяется его судьба. Видите
на экране весы и Бога Тота с головой ибиса, который
всё аккуратно и точно подсчитывает. Пожалуй, лучше
эту сцену объяснить на изображении 15-м, очень по-
хожем на предыдущее, это просто разные папирусы и
поэтому разные расположения фигур. Интересно то,
что взвешивается человеческое сердце – оно является
вместилищем добрых и злых дел. Кстати, очень инте-
ресен текст, небольшая фраза, которая сохранилась в
Священном писании: «Господь взвешивает души, Гос-
подь взвешивает сердца». Представляется, что это и
есть наследие Египта. Взвешивается действительно
человеческое сердце, и на другой стороне весов лежит
гиря, эта гиря представляет собой перо. Это перо маат.
Маат – краеугольный камень вообще всего египетского
мировоззрения, представлений о том, что хорошо и что
плохо. Они абсолютно неадекватны, возможно, нашим
представлениям, потому что убить врага считается де-
лом, например, благим. Почему? Потому что враг – это
воплощение хаоса. А в мире должен быть порядок.
Так вот этот символ богини Маат является высшим
судьёй. И по тому, какая чаша весов перевесит, будет
определена судьба. Это чрезвычайно интересно. Если
сердце полно злых дел, и это определяется на страш-
ном суде, в одну секунду – вы видите, с правой сторо-
ны сидит жуткое чудовище – ему будет брошена душа
на съедение, и это означает полное уничтожение. То
есть никакой надежды на…
Александр Гордон. Абсолютная элиминация…
Андрей Зубов. Насчёт полной элиминации, это утверждать
сложно…
Элеонора Кормышева. Нет, поглощение – это означает невозможность
воскреснуть. А в противном случае, если всё-таки че-
ловек признан праведным, оправданным, то его ждут
райские поля. Кстати, египетская культура даёт нам
изобразительный ряд и рая – 13-е изображение, если
можно сейчас на экран, это гробница из Дейр эль Ме-
дины. Мы здесь видим, как человек попадает в райские
кущи – в полном смысле этого слова. Здесь замеча-
тельные растения, плоды. И с лёгкостью в белых оде-
ждах собирается урожай.
Александр Гордон. Но человек всё равно трудится.
Элеонора Кормышева. Трудится, но он с лёгкостью всё это соверша-
ет – в удовольствие. Это труд в удовольствие. Это со-
всем не тот труд, который показан в египетских гроб-
ницах, где действительно полностью воспроизведены
сельскохозяйственные сцены. Нет, здесь именно рай-
ские поля.
Но вернёмся опять к иллюстрации 14. всё-таки, что
здесь происходит? Мы видим наверху большое коли-
чество фигур. Вот их-то, мне кажется, и можно было бы
назвать словом «гении» или духи. На самом деле это
судьи. В потустороннем мире – это 42 судьи, перед ко-
торыми умерший должен держать ответ, а точнее, его
сердце должно свидетельствовать «за» или «против».
Отсюда такие тексты, как тексты на скарабеях серд-
ца, когда человек просит сердце не свидетельствовать
против него, не клеветать, потому что от этого зависит
его судьба.
И ещё одна чрезвычайно интересная и уникальная
вещь, это так называемая отрицательная исповедь. То
есть человек исповедуется не в том, что он сделал пло-
хого, а что он не делал из плохого. И исповедуется пе-
ред каждым из судей, которых должно быть 42. И ка-
ждый из них ведает тем или иным грехом.
Александр Гордон. То есть 42 греха.
Элеонора Кормышева. 42 греха, которые произносятся в отрицатель-
ном смысле.
Андрей Зубов. То есть персональное обращение, «о такой-то
и такой-то, я не убивал». «О другой, я не воровал». И
так далее.
Элеонора Кормышева. Я не прелюбодействовал, я не отнимал воды у
жаждущего. Вот такиеb вещи он должен произнести. Су-
дьи изображены примерно в одинаковых – как бы сло-
женных – позах, они в значительной степени безлики,
хотя по каким-то коронам можно их определить. Они,
собственно говоря, и решают, что будет происходить с
душой умершего человека.
И девятое изображение, пожалуйста. Это царь по-
тустороннего мира, это высший судья, это Бог Оси-
рис, это, собственно, кульминация всего заупокойно-
го культа. За ним, в конечном счёте, последнее слово.
Ему предоставляют все сведения, собственно, если
употребить современное слово, даже «протокол» это-
го обсуждения, и он тогда решает судьбу.
Но судьба самого Осириса, конечно, фантастична.
Он жил на земле… Здесь настолько много от биогра-
фии Спасителя, что порой даже страшно это и произ-
носить, но это действительно так. В конечном счёте, он
удаляется, и больше никогда не возвращается на зе-
млю, он переселяется в мир иной. Вот почему он очень
часто изображён в белой одежде, как мумия, то есть
как тот, который ожидает своего часа, чтобы воскрес-
нуть. С Осирисом это произошло, но он продолжает но-
сить одежду мумии, и так он и изображён. Его сопрово-
ждают верные сёстры и жёны, Исида и Нефтида, одна
из них здесь с ним. Они всегда с ним так и остаются.
Хотя это не мешает им спускаться на землю, общать-
ся с людьми и помогать людям. Это явный, конечно,
прообраз Богоматери. Но это, я думаю, отдельный сю-
жет, о котором мы могли бы тоже говорить с большой,
правда, осторожностью, но довольно много.
Андрей Зубов. Да, конечно, ты права, но здесь параллели на-
прашиваются сами собой, и если мы вспомним «Дея-
ния апостолов», там есть такой момент, когда архидиа-
кона Стефана приводят в синедрион, и синедрион осу-
ждает его на смерть, и он произносит большую речь,
рассказывая обо всей истории еврейского народа. В
частности, Стефан говорит и о Моисее. И говорит, что
«научен был Моисей всей премудрости египетской и
был силён в словах и делах». Так вот, разумеется, эта
премудрость, это, конечно же, не премудрость строить
пирамиды или лечить, не знаю, какие-нибудь инфек-
ции. А это, конечно же, духовная премудрость, потому
что Моисей был пророком, Моисей был учителем ду-
ховным, а отнюдь не практическим инженером или ка-
ким-то другим работником. Поэтому между Египтом и
христианством, безусловно, масса нитей, и это знают
египтологи, это знают исследователи текстов. Другое
дело, что надо всегда очень аккуратно, конечно, про-
водить сравнения, иначе мы кое-что можем спутать.
Но остаётся ещё один, очень важный факт, что еги-
птяне были первым народом, который полностью при-
нял христианство. Причём именно египтяне, не гре-
ки, живущие в Египте в Птолемаиде и Александрии, а
именно «хора», то есть сами коренные египтяне, буду-
щие копты. Во втором веке Египет был христианизиро-
ван, и Евсевий Кесарийский говорит о том, что первый
народ, который принял благую весть, как народ, цели-
ком, это были как раз египтяне. Разумеется, они при-
няли это не просто так, они услышали в благой вести
что-то такое, чего они давно ждали, во что они давно
верили, и христианство было для них осуществлением
ожидаемого.
Что касается страшного суда, этой сцены суда, ты
совершенно права, Нора, это – один из самых великих
даров, которые Египет дал человечеству, хотя вроде
бы это страшный дар. Так, например, считал англий-
ский учёный, очень видный египтолог, религиевед, ком-
паративист, С.Брэндон, который ещё в 60-е годы напи-
сал, что ничто так не значимо в религии Египта для со-
временной культуры человечества, как страшный суд.
Но ведь египтяне, и это надо подчеркнуть, они не
выдумали это, они пришли уже в историю с этой идеей.
Когда мы смотрим на религию Египта, на их монотеизм,
на их верования загробного цикла, мы должны пони-
мать, учитывая вообще консерватизм религиозной мы-
сли, а тем более мысли, связанной с заупокойным ри-
туалом, что это то, во что верили люди за многие ты-
сячи лет до первых письменных памятников, и далеко
не только в Египте. Но Египет осмелился об этом ска-
зать. Почему? Мы до конца не знаем, в любом случае
это особая большая тема.
Что же касается самого этого Страшного Суда, то
здесь надо помнить, что, по сути говоря, человека ни-
кто не судит. Он приходит в эту палату Маат, палату
истины… Не будем забывать, что суд земной в Египте
назывался «Пер Маат» – «Дом Маат» – «дом суда». И
не будем забывать, что Маат – это любимая дочь Бо-
га Творца. Маат и Тефнут – это разные эпитеты одно-
го и того же. Тефнут, это – «выплюнутая», это первое
из божественных проявлений Творца. То, что даже не
сотворено, как творятся дети у мужчины и женщины, а
то, что выплюнуто, извергнуто Творцом, то есть это –
Его суть, но пребывающая вне Его.
Так вот эта великая Маат, она есть лишь мерило
праведности. Человек приходит после смерти на этот
суд. Что такое его сердце? Вспомним опять же Еванге-
лие. Из внутрь, из сердца человека исходят и благие, и
злые мысли. Сердце – это то, где совесть судит чело-
века, это вместилище всего его доброго и злого, с точ-
ки зрения практически любой религиозной системы. И
это сердце взвешивается, оно должно быть уравнове-
шено Маат, должно быть уравновешено правдой. Если
да – ты праведник, ты исполнил ту волю, которую в те-
бя заложили, которую о тебе имел Бог, и ты воссоеди-
няешься с Ним.
Потому что в египетских древнейших текстах, Тек-
стах Пирамид есть очень важная идея: человек, любой
человек создан до творения мира. Это кажется очень
странным. Мы все привыкли, что мы родились там 50
лет назад от папы и мамы. А египтяне утверждают: та-
кой-то – Пэпи – был создан до того, как воздвиглись
горы, до того, как простёрлось небо, до того, как сама
смерть вошла в мир, до того, как в бытие вошли боги.
Человек существовал до всего этого, он был в предвеч-
ном божественном каком-то предсуществовании, кото-
рое египтяне обозначали словом «Нун». Он был в нём,
он вышел из него. То есть он как бы – проявление Бо-
га, он не сам по себе. Нельзя сказать, что я одно, а
Бог – другое. Величайшая истина была в том, что чело-
век – это божественное проявление с индивидуальной
свободной волей, но с определённой, как у нас сейчас
любят говорить, программой, которую заложил в него
Бог, как в свою энергию, как в свою силу. Но человек
может её выполнить, может не выполнить. Выполнил
– ты восходишь к Осирису, побеждаешь смерть, воз-
вращаешься в полноту, в конечном счёте, Нуна, в ту
же полноту божественного сверхбытия, образом кото-
рого являются поля Иалу, рай. Потому что прекрасное
человеку ведь трудно изобразить иначе, как земными
образами. Опять же, вспомним Священное Писание:
«Не восходило на ум человеку, что уготовал Господь
для любящих Его». Как это изобразить?
Если же человек не выдержал испытания… Ты ска-
зала, что Амамат, это – исчезновение. Многие греш-
ники очень бы хотели просто исчезнуть. Но я боюсь,
что Амамат, это тоже один из прообразов христиан-
ских образов. Вспомним западную стену любого като-
лического собора. Это огромная пасть ада, куда вхо-
дят грешники. Они не исчезают. Но они обретают веч-
ную жизнь, полную трагедии и муки вне Бога. Вот что-
то подобное обретают грешники, я так думаю, и судя
по, скажем, «Книге врат», также думали египтяне. Так
что Египет в этом смысле является для нас картинкой
того, как верили задолго до наших дней, и прообразом
того, что открыло потом христианство и реализовало
здесь на земле.
Александр Гордон. Интересно. Значит, всё-таки есть доля правды
в словах этологов, когда они утверждают, что состоя-
ние, которое мы называем совестью и преступлением
некоего внутреннего нравственного закона, свойствен-
но и многим высшим животным, и что человек получил
сначала ощущение неудобства, неудовлетворённости
при нарушении некоего закона, а потом сформулиро-
вал это в заповеди или в антизаповеди…
Андрей Зубов. Да, в любом случае, это заповедь.
Элеонора Кормышева. Очевидно, да.
Андрей Зубов. Я думаю, что это, в общем-то, верная вещь.
Другое дело, что есть категориальное различие между
животным и человеком. Я думаю, в тот момент, когда
возникает категория совести, она связана с категорией
свободы, животное становится человеком, самоответ-
ственной личностью, которая уже может быть судима,
но которая и может быть обожена…

Обзор темы


Русский богослов Владимир Лосский подчеркивал, что «политеизм есть лишь низший аспект монотеизма», а Мирча Элиаде как-то заметил, что политеизм — это опыт иерофаний в различных частях космоса без попытки свести этот опыт в единство.
Однако, египтяне, как можно убедиться из текстов, успешно сводили в единство опыт локальных космических иерофаний. Амон-Ра, Птах, Атум были для них всем — творцами вселенной, единственными хранителями миропорядка, спасителями человеков от неизбежности смерти. Но так как не может быть нескольких единственных, то, следовательно, речь идет об одной сущности в различных ее проявлениях. Этим проявлениям египтяне и давали разные имена, отчетливо сознавая при этом, что все эти имена, восходя к единой сущности, выявляют отдельные силы и качества непознаваемого Бога.
Когда христиане называют Высшее начало всяческого бытия Сущим, Господом, Творцом, Вседержителем, Царем Небесным, Отцом; когда мусульмане дают Аллаху 99 прекраснейших имен — они ни на минуту не сомневаются, что за всеми этими именами и прозваниями стоит Единый, Сверхсущностный, абсолютно непознаваемый Бог.
Почему же исследователи часто отказывают египтянам в переживании за многими именами единого Начала, в чем никогда не решатся отказать христианину или мусульманину?
Для этого имеется несколько причин: во-первых, занимающихся Египтом смущает четкое изобразительное отличие отдельных образов Бога. Иконографически Амон несходен с Птахом, оба они — с Ра-Гор-ахти, с Хепри, с Хнумом. Но смущать это должно не больше, чем различная фонетика имен Бога. В те времена, когда люди еще не овладели письмом, но уже умели рисовать, они монументализировали образ изобразительно. Поэтому во многих древних традициях имя и изобразительная форма устойчиво связаны. Эту устойчивую связь впоследствии станут именовать каноном.
Во-вторых, в различные эпохи в разных частях Египта Богу предпочтительно давали разные эпитеты: в Гелиополе — Атума-Ра, в Фивах — Амона-Ра, в Мемфисе — Птаха. Впрочем, это всегда была только тенденция, а не обязательная норма — все имена свободно употреблялись в историческое время по всему Египту. Мы не можем сказать определенно, что в этой тенденции первично — привычка жителей той или иной области долины Нила величать Бога по-своему, или же существование местного святилища, где чтили Бога в том или ином Его имени. Но нам не известно ни одного случая, когда бы египтяне утверждали, что «на самом деле» Единый Творец не тот, а этот, не Амон, а Ра, не Птах, а Гор.
В-третьих, некоторые ученые остаются до сих пор стихийными или даже сознательными сторонниками прогресса в религиозной сфере в смысле Гегеля или Тэйлора. А при таком взгляде политеизм, как низшая форма, должен предшествовать монотеизму, как форме более высокой. Поскольку древнее Египта и Шумера исторических сообществ нет, то где еще, как не в долинах Нила и Евфрата III тысячелетия до Р.Х. искать политеизм?
И, наконец, в четвертых, для ряда исследователей, придерживающихся христианских или иудаистских убеждений, представить себе монотеистическую религию, существовавшую до Авраама — «первого монотеиста», вероучительно нелегко. А Египет, часто упоминающийся в Библии и у отцов Церкви как страна классического многобожия, страна рабства и соблазна для богоизбранного народа, согласиться считать единобожным тем более трудно.
В учебной литературе, популярных и общих энциклопедических изданиях многобожие египтян обычно утверждается как общеизвестный и безусловный факт. Однако, среди специалистов по древнеегипетской религии столь безусловные утверждения ее многобожного характера редки.
Напротив, немалое число египтологов убеждены в существовании в Египте монотеистической традиции. Одни полагают, что традиция эта существовала всегда и притом главенствовала (Вире, Дриотон, Моренц, Вергот, Бадж), другие — что первоначальный монотеизм египтян впоследствии «зарос» многобожием (Пьерре). А Море, в духе характерной для начала ХХ века теософской эзотерики, писал, что для жрецов и посвященных в Египте был монотеизм, а народ коснел во многобожии.
Во второй половине ХХ века главенствующими стали три точки зрения: одни египтологи усматривали в Египте постепенное усиление монотеистической тенденции, окончательно утвердившейся в Новом Царстве, после неудачной попытки религиозной реформы Эхнатона, другие восприняли предложенную индологом Максом Мюллером теорию генотеизма, в соответствии с которой во время обращения к любому богу, именно его молящийся полагает наиглавнейшим, а всех прочих — вторичными и из него возникшими, а третьи находили все новые аргументы в пользу изначального почитания египтянами Единого Бога.
Приверженец первой позиции, немецкий исследователь Эберхард Отто отмечал, что «В позднюю эпоху египтяне усматривали деяния различных божеств как проявления безымянной божественной силы, пребывающей по ту сторону их». Эту же точку зрения утверждал в своих исследованиях Моренц.
Сторонник второго воззрения — русский египтолог Александр Пьянков, отмечал, что «исторически каждый бог был склонен возрастать до вседержительства, до всецелой полноты божественного.<...> Все иные божества поглощались тогда этим богом, превращаясь в одно из его качеств, в его частное проявление».
Однако, серьезный анализ египетских памятников не позволяет ограничивать монотеистическую тенденцию лишь Новым Царством или превращать египетских поэтов и священников в глуповатых простецов, способных каждого бога в момент молитвы считать главным, и в то же время верить, что равноглавных богов множество. Хотя и ясное артикулирование единобожия в послеамарнский период, и именование Творцом и Господом всяческих равно и Амона, и Ра, и Гор-ахти, и Хепри, и Птаха — суть безусловные реальности египетской религии, они, дабы быть объясненными, требуют более продуманной интерпретации.
Знаток древнеегипетских древностей Бадж решительно подчеркивал: «Изучая древнеегипетские религиозные тексты, читатель может убедиться, что египтяне верили в Единого Бога, самосущего, бессмертного, невидимого, непостижимого, творца неба, земли и подземного мира,… а также бестелесных существ — вестников, исполняющих Его волю и слово. Именно эту часть их воззрений следует признать основополагающей… ибо на ней базировалась религия и теология в целом. Надо также отметить, что, как бы далеко в прошлое мы ни углублялись при изучении египетских текстов, вряд ли мы когда-нибудь дойдем до той эпохи, когда этого замечательного верования не существовало». Сходно думал и русский ученый И. Г. Франк-Каменецкий.
Эти мнения египтологов начала ХХ века подтверждает крупнейший современный знаток египетской теологии Эрик Хорнунг: «Мысль, что все боги в конечном счете являются проявлениями или ипостасями некоторого Божества, многократно появляется в египетском богословии и религиозной поэзии, особенно в эпоху Нового Царства. <...> С конца Древнего Царства солнечному богу молятся под разными именами, как божеству наиважнейшему и как создателю и держателю всего движущегося и недвижимого»
Действительно, хотя Новое Царство дает нам бесспорные свидетельства монотеистических воззрений, но и Среднее, и Древнее Царство также дают нам примеры единобожия, может быть не всегда так ярко выраженные и не столь настойчивые, как строфы папируса Булак 17, станцы Лейденского папируса I.350, гимны из храма Амона в оазиса Харге или из храма в Эсне, но не менее ясные и глубокие. Не следует забывать, что для общеизвестного не требуются длинные аналитические изыскания, достаточно лишь намека, чтобы в уме слушателя проявился желаемый образ. А всё, что имеет отношение к божественному, и вовсе страшится слишком большой ясности, в силу принципиальной невыразимости Сверхсущностного.
Ян Ассманн указал на присутствие в Египте с древнейших времен как «имплицитной теологии», растворенной в ритуале, в священнодействии, так и «эксплицитной», ясно выраженной в богословских сочинениях. По мере усложнения, «старения» египетской культуры многое «имплицитное» эксплицировалось, проговаривалось внешним образом, как бы страшась быть непонятым или утраченным. Потому-то и появляются в Новом Царстве чеканные богословские формулы, подобные началу трехсотой станцы Лейденского папируса, которое сэр Аллан Гардинер назвал «утверждением Божественной Троицы, как Единицы», или молитве, сохраненной папирусом Честер-Битти.
Многие ученые, пишущие о представлениях египтян о божественном, не отрицая в принципе монотеистический строй египетской религии, стараются все же подчеркнуть, что это единобожие не совсем настоящее, и для его описания используют термины «космический монотеизм», «солярный монотеизм», как бы противопоставляя такой монотеизм «совершенному» монотеизму Библии и Корана.
Однако, термины «космический монотеизм», «солярный монотеизм» не несут в себе никакого особого теологического смысла. Если есть один Бог, творец и держатель мира, то и солнце, и космический строй, и все стихии равно подвластны ему — и тогда это просто монотеизм. Если же люди верят во многих самовластных богов, которые находятся друг с другом в сложных, подчас конфликтных отношениях и при этом ни один из них не считается создателем бытия (такой религиозный тип нам наиболее хорошо известен по олимпийской религии классической Эллады), то можно уверенно говорить о политеизме, многобожии.
Что же касается богословских воззрений египтян, то никаких конфликтов верховных богов друг с другом, сходных с борьбой Зевса с Кроном, Крона с Ураном, Прометея с Зевсом нам вовсе не известно. И Атум, и Ра, и Амон, и Птах воспеваются в качестве творцов и держателей мира не враждебными друг другу конфессиональными группами, но одними и теми же египтянами, в соседствующих на одних и тех же папирусах гимнах. И намного вернее, чем надуманный и искусственный генотеизм, объясняет этот факт предположение, не раз заявленное самими египтянами, что все эти имена суть только проявления Единого. Потому-то и можно славить Творца под любым достойным и подходящим к случаю и месту именем, потому-то и можно соединять эти имена в длинные ряды. И, как правило, длинные ряды божественных имен соединяются грамматически единственным числом. Например, в заупокойной формуле в обращении к Птаху-Сокару-Осирису объявляется — «Да приносит он (di.f) жертвы», а не «Да приносят они (di.sn) жертвы». Формула с использованием множественного числа крайне редка. Эти хорошо известные египтологам факты свидетельствуют не о наивности египтян, не о коварстве жрецов и не о беспринципном синкретизме невежественной толпы, но о сознании присутствия за множеством иерофаний единого Первоначала.
Другие боги воспринимались как образы, имена (rn.w) почитаемого Единственного Бога: «Царь единственный, сущность богов, носящий множество имен, число которых незнаемо», — писали египтяне о Творце. «Для египтян различные боги с их особенными именами были всего лишь ипостасями или проявлениями Единого, Которого они именовали nTr " — точно указывал Вергот. И именно поэтому начиная с Древнего Царства «все боги творцы носили солярные атрибуты и именования» (Хорнунг). Классик немецкой египтологии Г.Юнкер не уставал утверждать, что под именами Амона, Атума, Гора и Птаха изначально почитался в Египте единый «наидревнейший Бог» (nTr wr). Эту же точку зрения поддерживал Г.Кеез. Средствами иконографии и ономастики египтяне старались подчеркнуть, что за множеством проявлений и сил они не перестают различать Нечто Единое и Простое.
И когда Р. Антес пишет, что «Представление о Боге как о правителе мирозданья не существовало до того, как царство Гора утвердилось около 3000 года до Р.Х.; и, более того, открытие единого Бога произошло не вдруг, но было результатом объединения страны Египта», — он доказывает прямо обратное. Ведь мы не имеем ни одного текста, написанного до начала III тысячелетия, и потому о наличествовавших тогда представлениях о божественном можем судить лишь по данным археологии и по позднейшим письменным памятникам. Памятники археологии слишком грубы, чтобы на их основании с безусловностью судить о наличии политеистических или монотеистических представлений, а первые же связанные тексты и «имплицитной» и «эксплицитной» теологии, как указывает и сам Антес, уже знают Единого Бога, правителя мирозданья. Идея же, что Небесное Царство возможно лишь как проекция царства земного — не более чем предположение, следующее из определенных мировоззренческих установок его автора, что в строгой науке, понятно, недопустимо.
И глубочайшее богословие «Мемфиского трактата», провозглашающее Птаха единым Творцом и Судьей вселенной, и немного наивные в своем «домашнем» благочестии поучения Гераклеопольского царя царевичу Мерикара, донесшие до нас верования египтян III тысячелетия до Р.Х., равно свидетельствуют о распространенности почитания в то время Единого Бога в долине Нила.
Исследователь древнейших памятников египетской письменности Петер Каплони обратил внимание, что в личных именах III тысячелетия до Р.Х. почти никогда не употребляется слово «боги», во множественном числе, но или «Бог» — nTr, или «Господь» — nb, или местоимение третьего лица единственного числа — «Он», или конкретное теофорное имя. В этих именах запечатлено древнейшее египетское богословие, и оно — монотеистично.
Примечательно, что в письменных памятниках Египта III тысячелетия существительное nTr часто появляется в форме единственного числа в личных именах и в поучениях (Кагемни, Птаххотепа, Мерикара), а в храмовых, заупокойных и иных богослужебных текстах мы намного чаще встречаем не абстрактное понятие, но конкретное божественное имя. Причина этой закономерности, видимо, в том, что дидактика и ономастика не предполагают призывания Бога, но только разговор о Нем или определение отношений Бога с носителем имени. В обоих случаях о Творце можно говорить в третьем лице. Когда же египтянин призывал Бога, он обращался к Нему в категориях второго лица и искал взаимодействия, синергийности с Ним. Для призывания, для просьбы и благодарения необходимо личное называние, иначе говоря, потребно имя. И вот, обращаясь к Единому Богу, египтянин просил Его явить ему какую-то из Его сил, одно из божественных качеств. Желая этого, он именовал Умонепостигаемого, Хепри, Атумом, Птахом, Амоном и иными прекраснейшими именами.
Размышляя о совмещении богословского дискурса с «практическим» благочестием в Древнем Египте (тема исключительно близкая для лютеранской мысли), Зигфрид Моренц указывал: «Египетское богословие… существовало для нужд верующих, поскольку оно облегчало им непосредственное переживание египетских божеств. Оно могло осуществлять это, поскольку раскрывало источник силы богов, которым молились люди, и, в конечном счете, являло (равно как и скрывало), Единого Бога, который стоял за бесчисленными божествами пантеона».
Если мы, уточняя, добавим к этому, по сути очень верному замечанию, что бесчисленные божества были или местными проявлениями Единого Бога, или разнообразными его энергиями, и египетские богословы, поддерживая в народе это знание, тем самым не давали простецам рухнуть в политеизм и демонолатрию, то тогда вывод немецкого ученого может считаться исчерпывающим решением вопроса о соотношении единобожия и многобожия в Древнем Египте.
Что же до многочисленных духов, которых египтяне также именовали nTr, то между ними и Богом Творцом всегда проводилось строгое различение. Египетские тексты многократно подчеркивают, что такие боги — сущности сотворенные, созданные Единым. «Очами Твоими вошли в бытие люди, а устами Твоими созданы боги», «Господин правды и отец богов», «сущность всех богов» — именуют Амона гимны P.Boulaq 17, а в гимне P.Berlin 3049 провозглашается: «Ты Бог, произведший богов, — Ты их всех сотворил. Воздевают они руки свои, прославляя Тебя!»[120–122]. В Текстах Ковчегов один из таких богов повествует о себе сам [Cof.T.312.IV,75]. То, что могущественные боги-духи суть творения Единого, и по своим характеристикам удивительно близки высшим ангельским силам ветхозаветной и христианской религий, по этим текстам вполне очевидно.
Как и в позднейших религиях строгого монотеизма, в Древнем Египте старались не упускать принципиального различия между многоимённым единым сверхсущностным Богом, Творцом и Держателем вселенной, и сотворенными Им «богами по причастию» — духами и победившими смерть человеками. Но, так же как и в позднейшие эпохи и в иных религиях, различие это на практике время от времени умалялось, стушевывалось, а порой, в народном благочестии, отдельным именам, а то и сотворенным духам и достигшим святости человекам начинали поклоняться как божественности в собственном смысле слова. Достаточно вспомнить безуспешную борьбу ревнителей строгой ортодоксии с культом святых друзей Божиих — вали в исламе или причудливые представления о лицах Троицы и непорочном зачатии в русском народном православии.
Разномыслие египтологов в отношении представлений о Боге в Египте во многом объясняется тем, что для их реконструкции используются все доступные источники от богословски изощренных сочинений до народных стихов и сказок. Понятно, что ждать полного единообразия от столь разнообразных текстов невозможно. Но так же как христианство нельзя реконструировать по Голубиной книге или даже по деяниям Стоглава, так нельзя адекватно понять и египетскую религию по источникам времен духовной деградации и по наивным простонародным памятникам.
Как и в любой человеческой культуре, в Древнем Египте не прекращалась борьба теистической и демонистической тенденций, и последняя, временами, почти побеждала. Но, судя по лучшим и наиболее возвышенным памятникам всех трех тысячелетий древнеегипетской истории знание Единого и стремление к соединению с Ним любой ценой никогда не исчезали.
В этих, наивысших творениях египетского религиозного гения с безусловностью утверждается, что Бог един, что Он — создатель всей жизни и всего существующего, владыка времен, ведущий в вечность. Его не схватишь рукой, действия Его полны тайны и ничто не может воспрепятствовать им. Он — царь в Фивах, князь в Гелиополе и Великий Венценосец в Мемфисе. Он не видим, но Он внемлет молитвам. Он благосклонен к людям, когда они живут как должно. Он сокровенен и образ Его неизвестен. Один Он и нет иного, подобного Ему. Он — не primus inter pares. Он — Бог единственный. Всё остальное — и боги, и люди, и земля и небо — лишь творения Его.
Так думали египтяне и на пороге истории в начале III тысячелетия до Р.Х., так исповедовали они и в эпоху Нового Царства, ту же веру хранили они и в последующие века государственного упадка, с ней встретили они и зарю христианского благовестия.
Древнеегипетская религия — сложившееся системное мировоззрение с рядом характерных черт и особенностей и с широко развитым комплексом магии. Проблема бога — центральная для любой религии, предполагает в древнеегипетской религии корреляцию понятий бог и боги, что, в конечном счете, выводит на проблему монотеизма и политеизма. Древнеегипетская религия как совокупность этико-правовых норм получает в Египте особое выражение через концепцию маат (правопорядка, данного богами) и как следствие специфическое понятие поведения и ритуалов, выступающих как единая система.
За трехтысячелетнюю историю цивилизации, различные боги выдвигались на первый план. Возвышение одних богов вовсе не означало уничтожения или умаления других, однако, абсолютная власть местного городского бога подтверждается множеством источников. Ярче всего об этом говорится в папирусе Инсингер, датируемом греко-римским временем: «От бога, который в городе, зависит жизнь и смерть его людей».
Местные боги становились центральной фигурой мифов, считались творцами мира, то есть наделялись чертами, свойственными всем или почти всем богам пантеона. Хотя они и претерпевали определенные изменения, сливались с главными культами божеств, меняли содержание и форму, но сам факт их существования на протяжении тысячелетий египетской цивилизации позволяет отнести их к одной из важных черт древнеегипетской религии. Употребляя термин Яна Ассмана, имплицитная теология (= традиционные установки) — следует отнести этот элемент к одной из главных констант имплицитной теологии в системе египетского политеизма.
По существу, большинство богов древнего Египта были по происхождению локальными божествами того или иного нома. Некоторые из них в ходе исторического развития (борьбы номов, объединения страны, возвышения тех или иных центров) выдвигались на первый план и считались общеегипетскими, равно как и связанные с ними мифологические представления. Таковы, например, боги Ра, Тот, Птах, Амон.
Образы богов древнего Египта несут в себе зримые черты тотемизма. Черты древних тотемов в той или иной форме (голова культового животного, рога, звериные уши и т.д.) присутствуют практически у всех богов пантеона. В основе этого явления лежало мироощущение полного единства с природой, что прослеживается и в культе, и в ритуале, и в мифологии.
Проблема имплицитной и эксплицитной теологии (термины Асмана) — это два уровня исследования религии, а именно сущностный и мировоззренческий. Причем второй является логическим развитием первого, о нем можно говорить тогда, когда основные элементы явлений, уже достаточно кристализованные через накопление опыта, выходят за свои первоначальные пределы, создавая обобщенный образ и явление.
Боги по убеждению египтян были безусловными и абсолютными повелителями человека, они определяли его положение на земле. В своем поведении люди должны были руководствоваться желаниями и установлениями бога и жить так, чтобы боги были ими довольны. Боги определяли жизненный путь человека, о чем прямо говорится в «Путешествии Унамона в Библ», когда один из героев повествования молит бога о 50 годах жизни вдобавок к судьбе. Все произведения египетской литературы пронизывает идея теодицеи — бог творит добро и карает зло, которые возникли через ощущение и восприятие окружающего мира. Желание быть в милости у великого бога, проходит через все произведения автобиографической литературы: «Делай добро, чтобы долго жить на земле» — говорится в «Поучении Мерикара».
Судьба человека определялась при его рождении. Считалось, что роженице помогала богиня Месхент со своим супругом, богом судьбы Шаи и свитой, состоявшей из карликов Бесов и богини Таурт, изображавшейся беременной самкой гиппопотама. Шаи и Месхент приходят к Семи Хатхор, чтобы узнать судьбу новорожденного. Его судьба может быть прочитана по «Календарю счастливых и несчастливых дней» — первому в мировой истории астрологическому календарю, записанному на папирусе Cалье IV.
В разнообразных памятниках религиозного характера отсутствуют индивидуальные молитвы, как правило, обращения к богу адресуются от имени фараона. Исключением являются сохранившиеся молитвы Амону рабочих Фиванского некрополя, в которых звучат элементы раскаяния и ощущения греха. Эти уникальные тексты свидетельствуют о первой в истории попытке раскаяния, как важного атрибута оправдания в потустороннем мире. Очевидно, именно идеи теодицея породили сначала ощущения, а потом и убеждение в необходимости раскаяния. В основе этого лежала идея загробного воздаяния, получившая достаточно четкое отражение в древнеегипетских источниках.
Многообразие богов древнеегипетского пантеона порождает вопрос, как сумели сочетать египтяне представления о великом множестве богов с признанием практически в каждом из них бога-творца, создателя мира, властелина судеб людей. Это происходило через слияние двух и более богов в единый образ с наделением последнего чертами и функциями слившихся богов. Таким образом, древние боги получали в новых образах иное воплощение, а процессы синкретизма способствовали возвышению тех или иных религиозных центров Египта.
Различные уровни общения с богом (уровни эксплицитной теологии) подразумевают две главные сферы — общение служителя культа и общение обычного человека. В Египте, насколько позволяют судить тексты, преобладала первая форма, и волеизъявление богов в результате общения человека с ними осуществлялось через оракулов. Это различные знамения, указания, советы, которые могли быть получены внутри храма во время богослужения и вне его, во время религиозной процессии, во сне. Воля оракула часто проявлялась и потом трактовалась путем движений статуи бога. Большое значение имел оракул Фиванского Амона. В поздний период огромную роль приобрел оракул Амона в оазисе Сива. Задолго до знаменитой коронации Александра Македонского, которого оракул Амона в Сиве объявил фараоном, эти места посетил Лисандр, с целью получения предсказания от бога к концу Пелопонесской войны.
Различные центры (или школы) религиозной мысли известны в Египте — главнейшими из них были Гелиопольская, Гермопольская, Мемфисская, Фиванская. Основные группы богов, мифы и космогонии были созданы в этих центрах. Рассмотрев подробнее каждую из них можно увидеть некое общее начало, которое лежит в основе казалось бы на первый взгляд различных систем.
Древним богом Гелиополя считался бог Атум. Его имя в переводе означает «совершенный». Он считался первозданным, нерукотворным, изначальным богом, создавшим самого себя из первоначального хаоса, океана Нун. В наиболее раннем религиозном собрании изречений, Текстах Пирамид, о нем сказано: «Этот царь возник из Нуна, когда не было еще неба, когда не было еще земли, когда еще ничего не существовало, когда не было еще беспорядка, когда не появился еще тот ужас, который должен был исходить от Ока Хора».
В других текстах бог Атум отождествляется с Хепри, что означает «возникать», «становиться». В этом синкретическом образовании скрыта модель мира, как ее видели Гелиопольские теологи. Важнейший элемент космогонии — представление о возникновении мира из безбрежного мирового океана, на котором появился первозданный холм, давший начало пригодной для жизни части мира. Появившись сам по себе и не имея божественной супруги, Атум путем мастурбации создал первую божественную пару — бога Шу (воздух) и богиню Тефнут (влага). Они произвели на свет бога земли Геба и богиню неба Нут, из лона которой рождается солнце. Небосвод поддерживают Шу и Тефнут, составлявшие вместе со своими детьми персонификацию четырех космических стихий.
От Геба и Нут произошли Осирис и Исида, Сетх и Нефтида. Эти боги не являлись исконными богами Гелиополя, в частности, Осирис по происхождению был локальным божеством города Бусириса, однако, попав в Гелиополь, и соединившись с другими богами, появилась великая Гелиопольская девятка (или Эннеада богов). Здесь же в Гелиополе, сложилась традиция представлений о фараоне как живом Хоре, которая стала общеегипетской.
В Гелиополе складывается и развивается культ другого важнейшего египетского божества — Ра и его синкретического образования Ра-Харахте. Произошло и слияние бога Атума с Ра, в форме Ра-Атум, который противопоставлялся божеству мрака Осирису. В результате синкретических процессов возник триединый бог Хепри-Ра-Атум. Так, в Текстах Пирамид сказано: «Они дают тебе возникнуть как Ра в твоем имени Хепри, ты поднимаешься к ним как Ра, ты отворачиваешься от их лика как Ра в твоем имени Атум». Интересно, что своеобразное предсказание о конце мира, которое содержится в 175 главе «Книги Мертвых» было вложено в уста Гелиопольского бога Атума: «Земля снова будет океаном, будет морем, как было вначале…Я превращусь в змея, которого ни один человек не знает, ни один бог не видит».
Главным богом Мемфиса, столицы Египта эпохи Древнего царства, был бог Птах, местный бог Мемфиса. Счастливый случай сохранил для потомков «Памятник мемфисской теологии», в котором записана созданная Мемфисскими жрецами теогония и космогония, связанная с богами Мемфиса. Этот трактат, который был некогда записан на папирусе, к тому времени уже изъеденном червями, около 720 года до н. э. по приказу фараона Шабаки был переписан на черный гранитный камень. Памятник сильно пострадал, его язык был архаичен, было много пробелов в начале и в середине текста. Позднее крестьяне сделали из него мельничный жернов, просверлив отверстие в середине, отчего еще одна часть текста оказалась безвозвратно утраченной.
Исследование текста показало, что, скорее всего, он был составлен в эпоху IV — V династий, когда Мемфис стал столицей государства и резиденцией фараона. Концепция памятника связана с актом творения вселенной столичным богом-демиургом Птахом, создателем и творцом всего сущего. Его орудием было божественное слово, помещенное в сердце. Всякое творческое действие должно было исходить от сердца и языка, Вещи и существа, названные про себя, существуют только потенциально, для того, чтобы они воссуществовали реально, надо было произнести имя вслух. Итак, как вместилище мысли, сердце порождало творческую идею, которая воплощалась в действительность только после того, как божественный замысел был произнесен божественными устами. Таким образом, задолго до появления логоса Филона Александрийского учение о слове, как орудии творения, появилось в Древнем Египте. Позднее это прозвучит устами Иоанна: «Вначале было слово, и слово было у бога, и слово было бог. Оно было вначале у бога. Все через него начало быть, что начало быть».
Исследование текстов показывает несомненную близость и взаимовлияние Мемфисской и Гелиопольской теологий. Взаимопроникновение идей этих двух великих теологических школ отчетливо проявляется в следующих отрывках «Памятника Мемфисской теологии»: «Возникший как сердце, возникший как язык в образе Атума, он Птах великий». «Его Эннеада перед ним — это зубы, губы, семя и пальцы Атума. Эннеада — это зубы и губы бога Птаха, уста которого назвали все вещи, породили Шу и Тефнут, породили Эннеаду». С другой стороны в тексте папируса Бремнер-Ринд, поздней редакции гелиопольской теологии говорится: «Многие существа вышли из уст моих», в чем прослеживается безусловное влияние Мемфиса.
Религиозная система Гермополя (современный Эль Ашмунейн в Среднем Египте) известна по текстам позднего времени, происходящими не из Гермополя, а потому скорее всего имеющими поздние наслоения. Сам город Гермополь, со времени Среднего царства, назван «Восьмеркой». Главное божество Гермополя — Тот, который часто упоминается в Текстах Пирамид, однако не имеет связи с названием Гермополя как восьмерки. Восьмерка (или Огдоада) Гермополя — это восемь богов, почитавшихся в этом городе, в число которых Тот не входил. Этими богами были Нун и Наунет (первобытный океан), Хух и Хаухет (бесконечность), Кук и Каукет (мрак), Амон и Амаунет (скрытые). Боги изображались с телом человека и головами лягушек, а богини — с головами змей.
Во главе Огдоады был древнеегипетский бог-демиург, бог мудрости и письма Тот. Суть творения мира по Гермопольской версии — появление из первобытного океана первозданного холма на том месте, где стоит Гермополь. На этом холме возник чудесный лотос, цветок возрождения, из лотоса родился бог — ребенок Харпократ, всегда изображавшийся в виде младенца, сосущего свой палец, который порождает других богов и людей. По другой версии в Гермополе появилось божественное яйцо, из которого произошел Ра, сотворивший затем других богов. Считалось, что скорлупа этого яйца зарыта в земле Гермополя.
Фиванская религиозная система, сыгравшая огромную роль в возвышении Египта эпохи Нового царства, возникла позже описанных выше систем, и была тесно связана с экономической и политической ролью Фив, возвысившихся в периоды распада централизованного египетского государства. Особую роль приобрел здесь бог Амон.
В папирусе Булак Амон описан примерно также как бог Атум в Гелиопольских сказаниях. Амон не был никем создан, он создал самого себя и затем других богов, которые появились после него. «Ты один, который создал все, ты единственный, который сотворил живое, из глаз которого появились люди, из уст которого произошли боги».
В Лейденском гимне Амону описан акт творения мира, согласно Фиванской версии. Амон, появившись в образе гуся, великого гоготуна, начал творить среди молчания. «Вода и земля были в них (Фивах) вначале. И появился песок, чтобы обозначить границу пахотных земель, и обозначить их основную почву на холме. Так стала земля. Потом появились люди, чтобы благоустроить все города…Он (Амон) создал твари, чтобы они жили, он указал путь для людей, и их сердца живут, когда они видят его». Таким образом, Амон выступает в образе животворящей силы, оживляющей инертную массу. Собственно говоря также описан акт творения в Первой книге Бытия: «Вначале бог сотворил небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и дух божий носился над водой».
Развившись при XVIII династии, Фиванская религиозная система сумела превратить Амона в общегосударственного бога Египта, возвысив его над остальными богами Египта. Впервые в истории Египта появляется государственный бог. В Фивах образуется триада — Амон получает божественную супругу, богиню Мут, чье имя означает «мать», их сыном считается бог луны Хонс. Мут по происхождению была, очевидно, богиней коршуном и связывалась с озером Ашеру, располагавшемся чуть южнее Карнака. Хонс, как бог луны известен еще с Текстов Пирамид. Большой популярностью пользовался «Хонс, определяющий судьбу». Об этом боге рассказывается в стеле Бентреш. Идол Хонса был послан в далекую страну Бахтан, чтобы вылечить больную царевну. Согласно тексту, Хонс блестяще справился с возложенной на него задачей и, излечив принцессу, возвратился на родину.
Главные храмы Фив были сооружены в Карнаке и Луксоре. Почитавшийся там Амон носил царский титул «владыка тронов Обеих Земель», что отражало его положение как государственного бога. Карнак начал строиться в Среднем царстве, когда здесь было сооружено небольшое святилище Амона. Строительство Карнака было завершено только при Птолемеях. Воздвигнутые там храмы были посявщены Амону, Мут и Хонсу, были также храмы, посвященные Монту, Осирису и Птаху. Масштабы этого храма были огромны. Только в его Большой гипостильный зал мог бы поместиться парижский собор Нотр Дам. Внутренняя площадь колонн и стен, украшенных рельефами составляла 24 282 кв.м.
Храм в Луксоре был посвящен фиванской триаде — Амону-Ра, Мут и Хонсу и был вторым по размеру среди Фиванских храмов. Он начал строиться при Аменхотепе III и был соединен с храмом Карнака аллеей сфинксов. В храме Луксора почиталась особая форма Амона — Аманапет, связанная с одним из главных праздников Амона, праздником Опет (или «Праздником долины»).
История политического возвышения Фив, неразрывно связанная с культом Амона, позволила этому городу и его идеологической системе настолько укрепиться в Египте, что и после падения ХХ династии (около 1000 года) Фиваиде удавалось на многие века сохранить свое лидерство. Это была своего рода раковая опухоль на теле государства, в конце концов задушившая его самого. Царская власть ослабла настолько, что Египтом управляли верховные жрецы Амона, Амона-Ра. В этой связи важно упомянуть институт «жен бога», сложившийся в Фиваиде, начиная со времени XXIII династии. Около 720 года до н. э. Фиваида передается «женам бога», которые были дочерьми фараонов и были поставлены в тесную связь с богиней Тефнут. Это был своего рода монашеский институт, наделенный, однако, властными полномочиями и передававшийся по наследству. Каждая из находившихся в должности была обязана удочерить следующую претендентку на этот пост. Их вступление в должность сопровождалось пышными празднествами.
Как и всегда в истории, когда женщины правили миром, около них оказывался верный друг, так при жене бога Нитокрис возвысился некто Монтуемхат, бывший всего лишь четвертым жрецом-пророком Амона, но ставший фактическим властелином Фив.
Рассмотренные теологии и космогонии ведущих древнеегипетских религиозных центров при всем различии обладают одной общей чертой — процесс сотворения мира, как первый акт деяния бога, осуществляется из хаоса, который олицетворяет первобытный инертный океан. Учение о воде как начале всего сущего и демиурге, являющемся частью природы и возникающем из водного хаоса, впоследствии появляется у греков и в христианстве. Бытие мира представляется как постоянная борьба между силами хаоса и порядка, тьмы и света. Этот дуализм мышления, характерная черта древнеегипетских представлений о мироздании.
Одно из величайших достижений древнеегипетской теологической мысли — разработка представлений о потустороннем мире, искусство мумификации и строительство пирамид. Как можно судить по текстам и обрядам, умерший, попадая в мир иной оживал и нуждался в пище, воде, одежде, утвари, которую обязаны были поставлять ему его близкие.
Забота живых об умерших считалось главной обязанностью каждого египтянина по отношению к своим предкам. Сохранность тела для будущей жизни при этом считалась одним из обязательных условий приготовления к вечной жизни. По сути дела это была борьбы против смерти, которую египтяне считали злом, за вечную жизнь. Об этом говорится уже в Текстах Пирамид: «Твои кости не разрушаются, твоя плоть не болит, твои члены не отделяются от тебя». «Поднимись, возьми себе свой хлеб, соедини свои кости, встань на ноги…поднимись к этому своему хлебу, который я тебе принес».
Уже с конца Древнего царства в текстах наблюдается сочетание ритуальных и этических принципов, идеи этического характера отражаются в заупокойных биографиях вельмож. Примером этого служит «Поучение Мерикара»: «Не делай различий между сыном знатного и [человеком] низкого происхождения. Приближай к себе человека, соответственно его способностям».
Особое место в представлениях древних египтян занимало сердце — Иб, которое считалось вместилищем человеческого сознания. Оно являлось руководителем человека в его земной жизни, знало то, что находится внутри человека и то, что происходило с ним при жизни. В потустороннем мире оно свидетельствовало перед Осирисом и могло дать неблагоприятные показания против человека. Именно поэтому в числе заклинаний, записанных в Книге Мертвых, имеются те, которые просят сердце не свидетельствовать против умершего на суде: «Не выдумывай против меня клеветы перед великим богом, владыкой Запада! Ведь от твоего благородства зависит признание меня правогласным» — говорится в 30-й главе «Книги Мертвых. Иногда в мумию вкладывали искусственное сердце в виде скарабея с записанными на нем заклинаниями. Величайшее достижение теологической мысли — идея о взвешивания сердца, которые производили в присутствии Осириса Анубис и Тот, записывавший то, что происходило, ставшей центральной идеей воздаяния, раскаяния и страха перед неотвратимым возмездием после смерти.
Многообразие форм, пожалуй, самая важная черта древнеегипетской религии, которая почти никогда не отвергала и не предавала забвению старое. Отсюда кажущаяся порой противоречивость теологических построений, которые на самом деле подчинялись внутренней логике. Иными словами в период расцвета древнеегипетской государственности политеизм стал логическим развитием монотеизма, выражавшегося в идее творения мира единым началом. Политеизм предопределил развитие другой важнейшей черты египетской религии — синкретизма — слияния одного или нескольких образов богов в один, что породило особые формы — триады, а также явление адитивности (или присоединения) в образе бога, создающее новое не через органическое единство (синкретизм), а через приобщение или соединение двух богов. Главное, однако же, в том, что египтяне в силу внутренней логики теологического мышления сумели увидеть за множеством зримых богов единый образ Создателя.
Дуализм, пронизывающий все сферы египетской жизни и мировоззрения был в основе всех космогоний. Это выразилось в борьбе демиурга против сил хаоса и тьмы, света против мрака. В значительной мере это предопределило развитие нравственно-этического аспекта религии, выражавшегося в откровениях божества и отразившегося в мифах и литературе. Эта вера в справедливость и посмертное воздаяние за грехи предвосхитили идеи, оформившиеся впоследствии у христианских теологов, которые разработали учение о земной жизни и участи людей после смерти, путь к которому освещали идеи, сложившиеся в древнеегипетских религиозных школах.

Библиография


Ассман Я. Египет: Теология и благочестие ранней цивилизации. М., 1999
Бадж У. Египетская религия. Египетская магия. М.,1996
Большаков А. О. Человек и его двойник. СПб., 2001
Зубов А. Б. Мин-Амон — «Телец Своей Матери»//Древний Египет: Язык-Культура-Сознание.
М., 1999 Коростовцев М. А. Религия древнего Египта. М., 1976
Кормышева Э. Е. Религия Куша. М., 1984
Кормышева Э. Е. Мир богов Мероэ. М., 2000
Культура древнего Египта. М., 1976
Матье М. Э. Избранные труды пор мифологии и идеологии Древнего Египта. М., 1996
Павлова О. Амон Фиванский: Ранняя история культа. М., 1984
Павлова О. И., Зубов А. Б. Религиозные аспекты политической культуры древнего Востока: образ царя//Религии Древнего Востока. М.,1995
Павлова О. Жертвенный ритуал в текстах пирамиды Унаса//Древний Египет: Язык-Культура-Сознание. М., 1999
Тексты Пирамид. СПб., 2000 Тураев Б. А. Бог Тот. СПб., 2002
Pavlova O. Rhyt in the Pyramid Texts: Theological Idea or a Political Reality//Institut Français d’Archéologie Orientale. Le Caire, 1999
Рекомендуем Кредит наличными - это хороший способ решить финансовые проблемы.

  • ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ РАЗДЕЛА:
  • РЕДАКЦИЯ РЕКОМЕНДУЕТ:
  • ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ:
    Имя
    Сообщение
    Введите текст с картинки:

Интеллект-видео. 2010.
RSS
X